Кто громче всех орал: «Еще одну! Переходим, блядь, на вино!» Сколько можно? Третий день творения!
– В смысле?
– В смысле, что третий день подряд в тварей превращаетесь! Еще раз устроите то, что вы устроили ночью, – нажалуюсь на вас Густаву.
– А что мы устроили?
– Ты лучше у Лоры спроси, что вы с Гребнем вчера устроили! Спермой всю квартиру провоняли!
Раскрасневшийся и мокрый, из ванной появился Гребень.
– Здорово, парни!.. Артем!., бразер!.. ты, как бы, живой, что ли?., а я думал, ты сдох уже на хуй… на радость, как бы, мировой буржуазии!
Гребень скакал по-боксерски вокруг Артема, а тот морщился и защищался негнущимися руками. Из комнаты слышались звуки попсовенькой песенки. Звуки казались знакомыми.
Даниил хотел сказать Гребню что-нибудь остроумное и жизнерадостное. Острота умерла, не родившись. Как это обычно бывает с похмелья, ты просыпаешься и обнаруживаешь, что связь между мыслью и словом разрушена. Открываешь рот и понимаешь, что понятия не имеешь, как закончится фраза, которую ты произносишь.
– Люблю похмелье. Вы, как бы, дураки, ни хрена не понимаете в настоящем удовольствии. Я, может, и пью-то только ради этого состояния. Открываешь, как бы, глаза, и – wow! – мир не узнать…
– А я с похмелья мясо люблю. Грузинское. Хинкали там или аджапсандали. Или лобио…
– Лобио – это не мясо, это такие бобы…
Дорезав салат, Гребень пристроился к столу и принялся, сочно хрустя, завтракать. Остальные сидели и молча на него смотрели.
Потом Даниил все-таки сформулировал связную мысль:
– Гребень, ты скотина. Ешь как все – пельмени и макароны. Хватит травить душу своими фруктовыми салатами.
– С чего это мне есть пельмени и макароны?
– Пельмени и макароны – это еда бедных.
– Еда бедных – это, как бы, хлеб без масла.
– Ешь хлеб без масла.
– От мучного толстеют.
«Ха!» – только и сказала Лора. Сама она ела все подряд, причем с утра до вечера. И при этом даже не думала толстеть. Оставалась узкобедрой, узкоплечей, почти безгрудой девочкой-тинейджером. Точеная фигурка, милая мордашка… Вот только губы всегда немного припухшие… словно усталые.
Иногда, глядя на нее, Даниил сравнивал Лору с Полиной. С роскошной, ухоженной Полиной, которая любила свое тело… которая только на косметику, парикмахерскую, стоматолога, нижнее белье и противозачаточные «пилз» тратила в месяц больше $300.
Лора с ее короткой, почти под ноль, стрижкой и вечно исцарапанными руками была другой. Из тех, переспав с кем, ты просто застегиваешь пуговицы на джинсах и думаешь, что именно сейчас было бы недурно покурить.
Даниил скосил на нее глаза и вспомнил, как Гребень рассказывал, что утренний секс здорово снимает похмелье.
Он привстал с табуретки и взял со стола бутылку пива. На ощупь бутылка была теплая и липкая. Он отковырнул пробку, и из горлышка выполз язычок тягучей пены. Даниил почувствовал, как к царящим в квартире запахам (дешевых сигарет, грязного белья, пота плохо питающихся людей) примешался мерзкий запах дрожжей.
– Ты,