мозги на тысячи осколков и расшвырять по всему Марогорью в назидание потомкам. Боги никогда не прощают цареубийства.
Земля и небо превратились в единый протуберанец, вихрящийся и затягивающий в себя все живое, всасывающий через открывшуюся воронку первородного хаоса живых и мертвых.
Илью сдернуло с Зализного Вовка, подхватило и швырнуло вслед за вопящими от ужаса гвардейцами-упырями. Парень вцепился обеими руками в магический меч, он верил, что весь этот кошмар кончится с минуты на минуту – не может ужас продолжаться вечно. Но здесь, в центре воронки время текло как-то по-другому. Да и все вокруг стало мало походить на центр урагана.
– Вот мы и встретились, – бухыкнул в человеческих руках Лютобор, – демиург хренов!
Илья сощурил глаза и различил мчащегося навстречу незнакомца с развевающимися длинными волосами и тоже сжимающего в руках магическое оружие, окруженное белым сиянием. Облик человека был страшен, но лицо почему-то знакомо. И тут Илья вспомнил, что именно это лицо он на маленьких иконах в доме Яги. Это был Бог. Тот самый, что сотворил, поднял со дна океана эти земли, тот, кто вдохнул жизнь в первые племена. Илья содрогнулся, он не хотел идти против творца этих миров, но воля его была подчинена Лютобору, а сам демиург, казалось, был на стороне небытия. Он пришел покарать неразумное племя. Не разбираясь, он решил стереть с лица земли и Черниград, и всех его обитателей, ведь был нарушен закон: убита королева. А только страх перед наказанием может удержать людей и нежить от новых кровавых преступлений. Гнев божий должен быть нагляден, он обязан внушать трепет!
– Лютобор? – с удивлением спросил бог. Сияние померкло, и Илья смог различить бездонную глубину демиурговых глаз, в которых пылала вселенская боль и мировая скорбь.
«Никогда бы не подумал, что люди и боги могут испытывать сходные чувства. – удивился Илья. – Эх, если бы мы оказались равными да в другом месте, хотел бы я просто поболтать с этим существом, прошедшим, как видно, одной из самых тернистых дорог познания».
– Нет! – усмехнулся в ответ Лютобор. – Это дед Пыхто… Припёрся, вот, на благодетеля глянуть. А заодно спросить: что, кончилось терпение, иссякло всепрощение?
Бог не ответил. Он молча занес над головою оружие.
Клинки сшиблись, высекая искры. Где-то недалеко грянул гром.
Илья понимал, что его втянули в свою игру внешние силы, и он для них – проходная пешка. Но еще в детстве мать обучила его этой странной игре, когда на черно-белом поле Добра и Зла сталкиваются две различные армии, и в этой битве возможен любой исход. Если бы белые двигались только по своим клеткам, а черные – по своим, мир бы царил во вселенной, поделенной на зоны. Война – это сущность богов, которую люди зеркально отражают на земле. Еще Илья твердо помнил, что иногда пешки становятся королевами, если проходят свой нелегкий путь до конца.
Клинки сшибались, лязгали, точно огрызающиеся