мы рассмеялись. Тут же услышали стук в дверцу. Я поджала губы, а потом тихо сказала:
– Упс…
– Можно потише? – сказал писклявый женский голос.
– Хорошо, простите, – ответила, посмотрев на Глеба сквозь темноту купе. Он пожал плечами и прошептал:
– Такая жизнь. Ходи, – положила карту на стол.
Мы сидели в полумраке. Единственный источник света – фонарик телефона, еле как приспособленный над столом. За окном давно было темно. Если бы не снег, что отражал свет почти полной луны, казалось бы, что едем в бесконечной черной дыре. А так было очень даже уютно. Особенно звук поезда – чух-чух… чух-чух…, и его легкое покачивание. Я закачалась в такт, пока думала над ходом. Мои пальцы прошлись по картам. Рискнуть или нет? Сходила. Пришлось взять пять карт. Глеб весело хихикал. Теперь уже я смотрела на него исподлобья и планировала что делать. В карты он играл хорошо, даже несмотря на то, что проиграл несколько раз. Хоть игра была напряженной, с этим парнем ощущалась легко. Глеб создавал вокруг себя особую атмосферу, что был так неважен этот счет – кто проиграл, выиграл. Веселье, его глупые, но такие смешные шутки и спокойствие наполняли купе и этот вечер.
– Вот и всё. Кончилась твоя удача, – брюнет положил передо мной козырную карту и улыбнулся. И как теперь это крыть?
– Беру.
– Возьми ещё.
– Так.
Я поерзала на койке, смяв под собой синее фирменное покрывало, что в полумраке казалось совсем темным, и сосредоточенно посмотрела на карту. Ну, уж нет. Моя кучка и так уже толстенькая, надо уменьшать. Есть идея – покрыть не покрыла, зато перевела на него. Пусть сам свои десятки кроет. Но он справился. В результате, я проиграла. Но счет 3:2 неплохой, в мою пользу всё равно. Я посмотрела на часы. Ух, поезд завтра прибывает рано, надо бы лечь спать.
– Всё, я на покой.
– Какие цветы на могилку положить? – спросил невзначай Глеб, убирая карты.
– Красные тюльпаны, – взбивая подушку, сказала я.
– Ок, найду. Только локацию могилки скинь.
– Ок.
Мы опять рассмеялись, только тихо. Через несколько минут оба улеглись. Я уставилась на шершавую поверхность свободной верхней койки, снова вздохнула, прижимая краешек одеяла к шее. Оставшись один на один с мыслями, я вновь превратила их в ту мелкую речку с болотной травой, где расчленить и понять каждый росточек было так сложно и неприятно.
– Почему ты так переживаешь? Родителей одних оставила?
Через некоторое время спросил он и повернулся на бок, смотря на меня. Светлые глаза были черными из-за темноты и лишь поблескивали время от времени, ловя свет луны из окна. Я села и натянула побольше одеяла на себя. Сквозь тонкую ткань одежды спина коснулась прохладной стены купе. Подчеркивая откровенность атмосферы, кожа покрылась мелкими мурашками. Не глядя на него, я произнесла:
– Я не переживаю из-за родителей. Просто… – усмешка появилась на моём лице. – Я выросла в Швейцарии и никогда не покидала страну из-за запрета родителей, хоть я и упряма, и своенравна, но никогда не нарушала