размазанные колёсами, и прочее и прочее, чего я не хочу упоминать на страницах этой книги. В какой-то степени всё это и являлось ненастоящим, ведь своё прошлое Слава уже пережил.
Погоня за Змеем продолжалась.
Мой друг говорил, что помнил всё очень смутно, будто на всех воспоминаниях лежала пелена. Он и своё-то имя с трудом вспомнил, что уж говорить о последних травмирующих событиях его жизни. Он еле вспомнил название города, который следовал дальше. Над его освобождением и зачисткой пришлось знатно потрудиться.
Нацисты отступали, и по их позициям был нанесён авиаудар, унёсший жизни приблизительно 1500 солдат. Однако в городе оставалось ещё около полутысячи противников, которых требовалось как можно скорее ликвидировать.
Штурмовые отряды заходили в город, чтобы выдавить оттуда врага. Но это оказалось не так просто сделать. Там засели ублюдки из 150-го нацбатальона, который, наряду со многими, подобными ему, славился своей жестокостью.
Ещё один город-призрак с полуистлевшими скелетами многоэтажек, навевал уныние. Там уже почти никто не жил, и, тем не менее, за него шли кровопролитные бои. На миг я словно воспарила ввысь и увидела его с высоты птичьего полёта. Передо мной простёрлась красно-бурая безжизненная земля и застывший труп города на ней. То, что сделали с некогда цветущим краем нацистские ублюдки, не подлежало прощению.
За несколько лет противником была создана сеть подземных коммуникаций и складов, хорошо защищённых от авиаударов. Нацисты, будто крысы, ползали в подземельях, встретиться со своим врагом лицом к лицу у них не хватало духу. Они горазды были только предавать, бить исподтишка, в спину, и позорно бежать с поля боя. Работало много снайперов, что усложняло зачистку.
Внезапно я оказалась в самом эпицентре сражения. Наша артиллерия накрыла позицию врага, но огонь продолжался. Среди дыма, огня и хаоса невозможно было понять, откуда стреляют.
Истребители с сумасшедшим воем, нагнетающим леденящий кровь ужас, промчались над головами. Послышалось два взрыва, после которых наконец-то наступила тишина.
Слава с несколькими сослуживцами шагнул вперёд, в клубы едкого тумана, состоящего из пыли и микрочастиц человеческой крови. Крупная группа нацистов продолжала скрываться в подземных помещениях завода, куда не могла достать ни артиллерия, ни авиабомбы, лишь человеческое существо, охваченное справедливой местью и чувством долга.
Я слышала будто сквозь вату, звуки выстрелов и крики. Я затыкала уши, но звуки всё равно проникали в мою голову сквозь кости черепа. Я упала на истерзанную землю и видела вход в преисподнюю сквозь кровавую пелену. Возможно, у меня была лёгкая контузия, хотя я не понимала, как её мог ощущать бесплотный дух, которым я на время стала.
Контузия, наверное, была самым страшным ранением, которое можно получить на войне. Ведь после её самых тяжёлых форм человек превращался в овощ и терял рассудок. Можно было потерять руку, ногу, зрение, слух, но при этом остаться здравомыслящим человеком, способным и дальше работать,