Легенда о Тиле Уленшпигеле и Ламме Гудзаке, их приключениях отважных, забавных и достославных во Фландрии и других странах
её Миэтье и что она жена господина Ренонкеля, общинного старшины. Затем он попросил у Уленшпигеля шесть лиаров на выпивку. Получив их, поев и выпив, он сел на солнце и стал ковырять пальцами в зубах.
Увидев Уленшпигеля в паломническом одеянии, женщины окружили его хороводом с криками:
– Здравствуй, хорошенький богомолец! Издалека ли ты идёшь, молоденький богомолец?
Уленшпигель ответил:
– Я иду из Фландрии, прекрасной страны, столь богатой милыми девушками.
И он с грустью подумал о Неле.
– В чём твоё прегрешение? – спросили они, переставая кружиться вокруг него.
– Ах, прегрешение моё, – сказал он, – так велико, что я не могу назвать его. Но у меня есть и ещё кой-что, также не малых размеров.
Они расхохотались и стали расспрашивать, почему это он идёт с посохом паломника и нищенской сумой.
– Я в недобрый час сболтнул, что панихиды выгодны только священникам, – ответил он.
– Они получают за молитвы хорошую мзду, – говорили женщины, – но молитвы спасают грешные души в чистилище.
– Я там не был, – сказал Уленшпигель.
– Хочешь закусить с нами, паломник? – спросила самая хорошенькая.
– Конечно, хочу закусить с вами и закусить вами, тобою и всеми остальными по очереди, так как вы – знатное блюдо, повкусней дроздов, куропаток и рябчиков.
– Бог с тобой: нет цены этой дичи.
– Такой, как вы?
– Ну, это как для кого; но нас ведь не купишь.
– Значит, даром получишь.
– Получишь колотушек за наглость. Хочешь вымолотим, как скирду хлеба!
– Ой, не буду!
– Ну, то-то же, пойдём-ка лучше поедим.
Они повели его во двор трактира, и ему было так приятно видеть вокруг себя эти свежие лица. Вдруг с трубой и дудкой, с бубном и знаменем торжественно ввалилась во двор процессия братьев «Упитанной рожи», являвшихся весёлым и наглядным воплощением жирного названия их братства. Мужчины с недоумением смотрели на Уленшпигеля, но женщины объяснили им, что они нашли его на улице, и так как рожа его им показалась, как у их мужей и женихов, достаточно благодушной, они пригласили его принять участие в их торжестве.
Эти доводы были приняты мужчинами, и один из них сказал:
– Не хочешь ли совершить путешествие через соусы и жаркие?
– В сапогах-скороходах, – отвечал Уленшпигель.
Но по пути в зал, где приготовлено было пиршество, он увидел дюжину слепых, тащившихся по парижской дороге со стенаниями и жалобами на голод и жажду.
При виде их Уленшпигель решил про себя, что он должен сегодня накормить этих нищих царским ужином за счёт каноника из Уккле и в память панихид.
– Чувствуете запах жаркого? – крикнул он им. – Вот девять флоринов, идите закусите.
– Увы, за полмили чувствуем, – ответили они, – только без всякой надежды.
– Вы сытно