Генезис личности. Теория и эксперимент. 2-е издание, исправленное и дополненное
абстракции на понимание человека и универсализации понятия физического мира. Таким образом, как и Ницше, Бергсон видит свою задачу в том, чтобы дать отпор триумфальному шествию естественнонаучной абстракции, освободить cogito от более поздних «естественнонаучных» наслоений и восстановить его во всей первозданной чистоте.
Такую же попытку мы встречаем и в работах русских философов-рационалистов – Н.Я. Грота, Л.М. Лопатина, П.Е. Астафьева. Так, П.Е. Астафьев (1889) отмечает, что абсолютизация естественнонаучной абстракции привела к замене понятия деятельной силы понятием движения, которое лишь передается по бесконечной цепи причин и следствий; одним из звеньев этой цепи в конечном счете становится и сам человек. На самом же деле само понятие физического мира может возникнуть лишь на основе субъективности, непосредственно данной нам в переживании усилия; если же мы пытаемся post factum обосновать субъективность через полученное на ее основе понятие причины, мы попадаем в порочный круг. Эту же идею самодостаточности и первичности субъективности можновидеть у Киркегора (1894), Husseri (1960), Ясперса (см. Габитова, 1969), Camus (1942), Sartre (1966). Правда, относительно вопроса о «данности» нам нашей субъективности имеются разногласия: если согласно Камю человеку даже для себя самого навсегда суждено остаться чужим, то Ясперс полагает, что человек все же может ухватить свое субъективное «самобытие» в форме своеобразного «внутреннего постижения»; тем не менее недоступность субъективности естественнонаучному анализу признается единодушно всеми указанными авторами.
***
Нетрудно видеть, что рационалистическая мысль в течение нескольких столетий и в различных своих вариантах (даже таких внешне далеких от «классики», как интуитивизм, феноменология и экзистенциализм) упорно возвращается к тезису Канта о противопоставленности субъективности физическому миру и о непознаваемости субъективности. Это наводит на мысль о том, что в рамках cogito вся глубина интерпретации субъективности (психического, деятельности) была исчерпана уже Кантом; все последующие защитники субъективности, по существу, воспроизводили аргументацию Канта, направленную против рациональной психологии, источником которой, согласно Канту, «… служит простое заблуждение. Единство сознания, лежащее в основе категорий, принимается здесь за созерцание субъекта как объекта и к нему применяется категория субстанции. Между тем это единство сознания есть лишь единство в мышлении, а посредством одного только мышления объект не дается; следовательно, категория субстанции… неприменима к нему и поэтому этот субъект вовсе не может быть познан» (Кант, 1965-а, с. 377).
В общем эта мысль очевидна: поскольку субъективность (активность, деятельность, психика), по определению, есть то, в форме чего для нас существуют материальные вещи (деятельное «отражение»), то сама она не может быть никак созерцаема; в противном случае она обратилась бы в вещь и, таким образом, перестала бы быть субъективностью.