знаю, как им удалось уболтать Антохину маму, но Тамара согласилась. Думаю, для нее было лучше, что они на виду, а не по подвалам шастают, образно говоря. В бывшем Доме детского творчества нашлись инструменты: барабанная установка, фортепиано и даже пионерский горн. В их группе «Желуди» играет пять человек и один вокалист. Это Антоха, или, как его называет Слава – фронт-мен. Я знакома со всеми, в целом, неплохие парни. Курят, правда, все как один, но что поделаешь.
– Ты допоздна? – интересуюсь я.
– А что? Забрать меня хочешь? – невинно хлопает длинными ресницами сын. Я невольно им любуюсь. Красивый парень получился. Нет, для мамы всегда ребенок самый лучший, но Славка объективно очень смазливый. От меня ему достались глубокие карие глаза и пухлые губы. От Алексея – высокий рост и открытая улыбка. А вот в кого он такой артистичный вырос, фиг знает.
– Смотря во сколько, – прикидываю я распорядок на день. Меня ждет любимая гора неглаженного белья, о котором даже думать дурно. Еще нужно что-то на ужин сварганить, но я заблаговременно достала размораживаться кусок свинины. И мама пирожков с собой положила.
– Часов в девять?
– А домашка сделана?
– Там устно, мам! – басит он, открывая пассажирскую дверь.
– Слава!
– Чесслово, мамуля! Адьос, ты лучшая! – кричит мне на прощание, достает с заднего сидения свою гитару и посылает мне воздушный поцелуй.
Я закатываю глаза, и резво качу домой по довольно пустынным улицам. Вообще, у нас редко бывают пробки. В основном, это в семь утра, когда все едут на работу, и в пять вечера, когда возвращаются по домам. В воскресенье жизнь практически замирает. Заказы роллов, например ощутимо снижаются до восьми вечера. А затем, активно падают на кухню до самого закрытия.
Темнеет рано, световой день только с завтрашнего числа начнет прибавляться. А это значит, что скоро лето. Делаю погромче радио, подпевая во все горло Анне Асти.
Дома первым делом загружаю свинину в духовку. Чтоб не готовить гарнир, добавляю туда картофель, специи, соль и смазываю все майонезом. Сразу же натираю сыр, чтобы потом добавить и иду в большую комнату.
На телевизоре включаю историческую передачу про Романовых, достаю гладильную доску и наливаю в утюг воды. Я знаю, что многие сейчас не гладят. Типа, когда нужна вещь – тогда и утюг идет в ход. Я же так не люблю. Мне нужно, чтобы вещи были сложены стопочками, или висели в шкафу. Каждая вещь на своей вешалке. В этом у меня тоже пунктик.
Гладить я ненавижу, поэтому всегда долго морально готовлюсь. Самое главное в этот момент не взять в руки телефон, чтоб не зависнуть в интернете.
– Телефон! – проносится у меня в голове. Я же так его и не достала! Чертыхнувшись, заправляю домашнюю сорочку в спортивные штаны, а сверху натягиваю пуховик. Голые ноги засовываю в угги, и кубарем скатываюсь с третьего этажа. Морозный воздух приятно холодит кожу лица, пока я хрумкаю подошвой по снегу. Включив верхний свет, я, наконец, выковыриваю аппарат. Первым делом захожу в соцсеть, намереваясь добавить Женю в друзья. В конце концов, что я теряю