уже мастерил в кружке морского моделирования свою подводную лодку, модель, конечно. Потом участвовали в соревнованиях.
… А нас так и величали арбузятники, да ещё и ласкали позорными суворовскими кальсонами – гладили своим таким мягким детским юмором.
Вечерами до отбоя ко сну, звучала музыка, почти гавайская гитара. На ней исполняли *гибель Титаника.*– Солист с гитарой, сидел на табуретке, помощники три сильных и крепких, держали гриф руками и трясли- вибрировали и музыканта и гитару и табуретку, которая была сварена из угольников, это для прочности. Да и она, эта табуретка, играла роль девушки, с которой мы учились вальсировать, держа её за железные ножки, а не за нежные ладони своих пассий.
… А с гитарой… от усердия, все двигались и качались, но эффект электронной музыки уводил ребятню в самый океан, поближе к Титанику, его трагедии. Все, конечно были в восторге.
И затихали напильники, и надфили, которыми точили, шлифовали пряжки – бляхи, финки, свинчатки. Такое тоже было.
… Звучало чудо. Мелодия. Первые шаги к пониманию и Рондо и Болеро Равеля…
А те, кто пока отдыхали от строительства малого флота, не творили свою модель, подбирали на гармошке, балалайке, гитаре свои почти виртуозные опусы, крутые тогда – гоп со смыком, или семёновну…
… Прошли.
Ушли.
Годы.
Десятилетия.
И. Звучат. Поют эти звуки в моём сердце, в моей памяти, все эти звуки и мелодии. И гоп со смыком и, Болеро Равеля, и, тот знаменитый Каприс Паганини.
Да,
И,
Конечно,
Сен – Санс. Рондо Каприччиозо.
Сижу, печатаю.
Жена.
– Посмотри на грядки, дождь идёт. Видишь, огурцы всходят? Там, где ты сажал, смотри, не взошли. А мои все проклюнулись. Видишь? А чего? Потому, что у тебя рука тяжёлая…
Да, тяжёлая. Очень тяжёлая. Слышишь, как весомо стучат по клавишам клавиатуры. Пишу. Стучу. Ты огурчики растишь, а я вот слово лелею тяжеленной рукой. Строю Ликбез.
Лопух
… Пурга бушевала вот уже много дней и, казалось, что они летят, летят, где то таам, над землёй в невесомости. За окном джипа пролетали столбики, светильники, полосатые катафоты и прочая заграничная ненужность. Ах, и ох, эта дурацкая дорога. Чистая, ровная и, скучная. Скорее бы таможня, а там ямы, заносы наледи, слепящие фары встречных хамов. Мат, ругань сам с собой. Но зато едешь, а тут у этих соседей, скука, а не езда. Засыпаешь. Сколько раз бывало, чудом не влепились в дерево, или встречную в лоб. Скорее бы таможня. Хотя это тоже радости мало. А он сидел и дремал.
– Ну, дед. Что заснул?!!
– Что ты, что ты, Серёжа, скоро будем дома, поспим. Тогда уж точно поспим. Отоспимся. Скорее бы. А сейчас, бдение только бдение и терпение.
– Читал молитву?!
– Конечно. Сижу вот и читаю.
– А я думал, ты дрыхнешь. Спишь. Тепло. Светло и комары не кусают.
– Объясни, втолкуй мне. Ты всегда даёшь ответы на все наши вопросы.
– Ну, вот штука, дед, когда с тобой едем,