ли она? Скорее нет, чем да. В душе было какое-то опустошение и покорность судьбе – будь что будет!..
Михальченко взглянул на Вику, насуплено стоявшую перед членами комиссии, проницательными глазами в лучах добрых морщинок и понимающе произнёс:
– У тебя, конечно, программа подготовлена?
– Ну да, – пожала плечами она.
В начале вступительных испытаний абитуриентам обычно предлагалось прочесть стихотворение, басню и прозаический отрывок.
Мастер с улыбкой упёрся взглядом в её футболку, на самом видном месте которой красовалось жирное пятно. Вика перехватила его взгляд и покраснела.
– Беляш ела, – сердито объяснила она, злясь на саму себя за неряшество. – Извините. Я могу начинать?
– Знаешь… почитай нам не то, что готовила. А о чём душа сейчас болит, – неожиданно предложил он.
Вика растерялась. Но ступор этот длился всего пару мгновений. Перед глазами вдруг отчётливо, как наяву, возникло самодовольное лицо Антона, её парня. Точнее – уже бывшего её парня. Она встряхнула волосами и начала декламировать Цветаеву.
– …Вчера ещё – в ногах лежал!
Равнял с Китайскою державою!
Враз обе рученьки разжал, —
Жизнь выпала – копейкой ржавою!..
Михальченко слушал внимательно, не перебивая и покачивая в такт головой, а когда она закончила, с уважением заметил:
– Голос какой у тебя… большой. Наверное, поёшь хорошо?
– Пою, – несмело отозвалась Вика.
Бабушка её была не только знатной певуньей, но и страстной поклонницей оперы и оперетты. Поэтому, несмотря на то что они не могли позволить себе дорогой музыкальный центр, в их доме постоянно играли старые пластинки, и Вика выросла под звуки хорошей музыки.
– Спой что-нибудь? – очень мягко, словно доктор тяжелобольную, попросил Михальченко.
Вика, не колеблясь ни секунды, запела свой любимый романс Полины из оперы «Пиковая дама» Чайковского. Бог действительно наградил её мощным голосом, неожиданно контрастирующим с тщедушной фигуркой. Едва она затянула: «Подруги милые! В беспечности игривой под плясовой напев вы ре́звитесь в лугах…», Михальченко широко улыбнулся, словно именно этого и ожидал. Дождавшись, когда Вика закончит, он вежливо пригласил:
– Приходи шестого июля на второй тур.
– Почему на второй? – не сообразила Вика. – А как же первый?
Она не кокетничала и не набивала себе цену – действительно не поняла. Михальченко снова улыбнулся ей и твёрдо повторил:
– На второй.
Если хозяйка и удивилась, увидев, какой обессиленной, словно на ней пахали, Вика притащилась в тот вечер домой, то виду не подала. Вместо этого Ариадна Васильевна, как всегда, церемонно поприветствовала свою жилицу и заметила мимоходом:
– Девушка не должна сутулиться.
– Я не девушка, – устало отозвалась Вика. – Я труп… Я – натуральный покойник.
– Покойнику, если память мне не изменяет, полагается быть одетым в чистое, – невозмутимо откликнулась пожилая балерина. –