Кентом, – мне стало смешно, что он так быстро изменил свои намерения.
Красавчик, услышав о Лешке, отсел от меня подальше и заявил:
– Я тебя не знаю. И ты меня тоже.
– Что ж так скоро? – усмехнулась я, забавляясь его постоянными переменами.
– Ну ладно, уговорила, – он вернулся на исходный стул и напомнил: – Но я тебя еще не знаю.
– Саша, – представилась я.
– Аа, знаю я тебя, – вспомнил он, хлопнув себя по лбу. – Все, буду хороший.
В этот момент вошла Фаина Алимовна и, услышав его обещание, заметила:
– Надеюсь, что так и будет. Что натворил?
– У синьтяу бейсболку взял поносить, а он сразу ментов позвал. Не понимает, косолапый. Уж я ему объяснял, объяснял, что взял на время, – Красавчик врал на ходу, мгновенно сочиняя подробности, вдохновенно и красноречиво.
– Понятно, – заключила Фаина, присаживаясь за стол. – Саша, иди. Тебя там друг ждет. Но все-таки подумай.
– До свидания, – попрощалась я и вышла. Хотя в моем случае лучше было бы больше с ней не встречаться.
За дверью ждал Кент.
– Всех уже отпустили, – сказал он мне, взял меня за руку и повел прочь. – Кто там бейсболку одалживал?
– Красавчик, – сообщила я ему.
Он кивнул, улыбнувшись слегка:
– Значит, нескоро выпустят.
Для него это была уже привычная новость.
Глава 7.
Мы пришли ко мне домой около девяти часов. Я пригласила Лешку к себе, чтобы хоть как-то компенсировать ему утро и день, тем более надо было сменить повязку на руке. И он остался еще на часок.
Я уже принесла аптечку и собиралась заняться обязанностями медсестры, когда в дверь кто-то бухнул кулаком, а мама крикнула из коридора:
– Опять напился! Не пущу! Не пущу, уходи!
– Да ё моё, – пробормотала я с досадой. – Леш, подожди немного, – и вышла в коридор к маме. Та стояла, прислонившись к косяку спиной, и боялась. Я видела это по ее страдальчески прикрытым глазам и зажатому белыми пальцами полотенцу.
– Звони в ментуру, – посоветовала я ей. – Сколько можно терпеть? Один раз заберут, может, и подействует. В вытрезвителе отоспится.
Мама не ответила, ушла в зал и прилегла на диван. Дверь сотрясалась под ударами отчима.
Почему она терпела это, я не понимала. Я была уверена, что нужно действовать и потому пошла за ней:
– Звони в ментуру, мам. Он позавчера посуду бил и сегодня чего-нибудь натворит. Он сейчас дверь выломает. Звони, пожалуйста.
– Отвори! – послышались крики отчима.
– Позвони Фаине, – предложила я маме. – Ты же ее хорошо знаешь.
Сначала она лежала, сложив руки на груди, как лежат покойники в гробу, и не шевелилась. Но не в силах выдержать давление с двух сторон – моих настойчивых уговоров и требований из-за входной двери – сдалась и набрала номер Фаины, но там все время было занято. Она бы с большим удовольствием больше не звонила, но я не отходила от нее, и ей пришлось сделать еще одно усилие. Фаина, к моему облегчению, взяла трубку. Они долго договаривались. Словно зверь,