дверь захлопнулась, а по ступенькам в подъезде быстро стучала трость.
На улице уже темнело, и холодный осенний ветер гнал по асфальту первые опадающие листья. Ярик поежился – он не успел надеть куртку. Несколько секунд он стоял в нерешительности, думая, что делать дальше. Ночевать дома – не вариант. Нужно где-то выждать, пока опекун проспится. Будто в подтверждение его мыслей сверху заскрипело окно, и улица наполнилась пьяным матом.
Опираясь на трость, Ярик захромал вниз по улице. У него было только одно место, куда пойти. В спину ему неслась ругань, насмешки над хромотой, но Ярик лишь усмехнулся.
За свою жизнь он сполна натерпелся издевок. Сначала в детдоме, затем и от нескольких опекунов подряд. Люди с особенной жестокостью издеваются над тем, что ты не в силах изменить. Ярик родился таким и хромал, сколько себя помнил. Правая нога просто не хотела развиваться нормальным образом. Врачи в детдоме удивлялись, что он вообще начал ходить. Никто не уделял ему особого внимания, не давал специальных упражнений, терапию. Нянечки сторонились молчаливого и хромого ребенка. Даже те крохи тепла и внимания, что получали остальные дети, Ярику были недоступны. Но он смог. Уже с самого детства он не хотел быть слабее остальных.
Он прохромал мимо «Пятерочки», хотя в животе свербило от голода. Но денег все равно не было. Его сверстники без сомнений стырили бы какой-нибудь колбасы и банку энергетика. Но он даже не сможет убежать в случае чего.
Ничего ценного при себе тоже не имелось. Кнопочный телефон остался в квартире, а единственного ценного, что было с собой – это потертая, но все еще шикарная трость с рукояткой в виде крокодила, пожирающего солнце. Она досталась Ярику от прошлого опекуна. Трость он, конечно же, не дарил Ярику – слишком уж дорога она была, чтобы отдавать какому-то детдомовцу. Нет, он любил пощеголять в образе франта, а иногда и поколачивал этой тростью подопечного. Поэтому, когда он умер от коронавируса, Ярик успел экспроприировать эту трость себе – в качестве компенсации за перенесенные унижения. Он с удовольствием сжег на заднем дворе свой прежний латанный-перелатанный костыль, с которым проходил всю жизнь.
Стал накрапывать дождь. Ярик ругнулся и захромал быстрее. Он спешил меж гаражей к своему укрытию. Там можно было укрыться от дождя. И это место было ему дороже всего на свете.
Там, за гаражным кооперативом, в полуразрушенном здании бывшей церкви, он сделал себе алтарь, где молился богам. Вырезал фигурки из дерева – корявые, но свои. Придумал каждому богу свое подношение – кому пива в бокал, кому кусок мяса, кому фрукты. И тратил на эти подношения немалую часть скудных карманных денег, выдаваемых опекуном.
Когда на душе было особенно трудно, он шел сюда. Разговаривал с богами, делился своими проблемами. Все равно больше их обсудить было не с кем. И боги всегда отвечали. То птичка залетит и замечется под куполом, то через полуразрушенную крышу заглянет яркое солнце – всегда Ярик получал поддержку в трудные минуты.
Но сегодня ему было не суждено туда дойти.
Уже на выходе из гаражей Ярик вдруг услышал истошный жалобный визг. Он доносился справа,