небольших потиров, и пусть бы пономарь перемывал их всякий раз тут же у алтаря – но это слишком дорого; маленькому деревенскому приходу, пожалуй, не под силу приобрести необходимое количество таких потиров из серебра.
Я заметил на это, что в наше время, когда интерес к религии непрестанно возрастает и когда изготовляется, например, великое множество серебряных кубков для велосипедных гонок, следовало бы отыскать возможности для приобретения таких же кубков и в религиозных целях. Я, правда, не припоминал, чтобы в числе слов Христовых о хлебе и вине было серебро, однако про это соображение я умолчал. Далее мыслилась и такая возможность, продолжал пастор, чтобы каждый причащающийся приносил с собой собственную чашу либо просто стакан. Но как это будет выглядеть, если имущий явится, скажем, с серебряным кубком художественной работы, а неимущий, чего доброго, с обыкновенной рюмкой? На мой взгляд, картина получилась бы весьма живописная, но я и тут промолчал и ждал, что он скажет дальше. Далее, некий священник из свободомыслящих предложил вкушать кровь Спасителя в капсюлях. Я подумал было, что ослышался. «В капсюлях, как касторку?» – «Ну да, в капсюлях». И, наконец, некий придворный проповедник придумал самоновейшую чашу для причастия, взял на нее патент и основал акционерное общество, – пастор мне ее подробнейшим образом описал; по-моему, конструкция была та же, что и у бутылок и бокалов, с какими выступают на публике профессоры черной магии. Ну, что до него самого, то он в некотором роде ортодокс и ни в малейшей мере не привержен свободомыслию, так что все эти новшества представляются ему весьма неблаговидными, – но бациллы ведь тоже вещь неблаговидная, и что прикажете делать?
Бациллы – все тотчас же прояснилось, стоило мне лишь услышать, как он выговаривает это слово. Интонация была мне знакома, я вспомнил, что однажды мы с ним уже говорили о бациллах; теперь мне было совершенно ясно, что он страдает заболеванием под названием бацилломания. Бациллы в его глазах – это, вероятно, нечто, загадочным образом находящееся и вне религии, и вне заведенного порядка вещей. Происходит это оттого, что они только-только объявились. Религия его стара, ей чуть не девятнадцать столетий, а заведенный порядок вещей датирует свое рождение по меньшей мере началом века, с немецкой философии и падения Наполеона. Бациллы же свалились на беднягу уже к старости, свалились как снег на голову. В его представлении они вот только теперь, в преддверии конца света, и начали свою зловредную деятельность; ему и невдомек, что ими, по всей вероятности, уже кишмя кишело и в том немудреном глиняном сосуде, что служил застольной чашей на тайной вечере в Гефсимании.
Я затрудняюсь сказать, на кого он больше смахивает, – на осла или на лисицу.
Я повернулся к нему спиной и, предоставив ему разглагольствовать, стал рыться в шкафу с инструментами. Между делом я попросил его снять сюртук и жилет, что же до проблемы гигиеничности святого