пивка взяли в деревне, – оживился теперь голос Пашки. – Ждем, когда все рассосутся от костра. Приходите к нам после отбоя!
Ташка кокетливо хихикнула, и Полине показалось, что она слышит, как эта несносная девчонка опять поправляет свою длиннющую гриву.
Верочка догнала ее и молча пошла рядом. Больше Полина не слушала.
Вот, значит, как! Вот, значит, почему! Черт бы его побрал, этого верзилу, – это из-за его «пивка» она теперь на весь сезон останется «девочкой-героином»! Бугай тупоголовый! Очень весело упиться пивом и завалиться спать! Куда веселее, чем носиться, прятаться, нападать и обороняться, спасать друзей и побеждать врагов…
«Я как маленькая», – Полина вдруг сделала грустный вывод. Грустный не оттого, что она еще не повзрослела, а оттого, что слишком быстро выросли все остальные.
Полина проснулась среди ночи от какой-то внешней, не связанной со сном мысли, дернувшей ее из сновидения, как в детстве сон о падении с высоты, когда шагнешь в темноту – и ухнешь вдруг вниз, просыпаясь: в палатке кто-то был. Вытянув руку влево, Полина уперлась в Верочкину спину, твердую даже сквозь воздушную пену спальника. Но кого-то и не было.
Полина ощупала ладонью плоский безжизненный спальник справа и жесткую подушку с можжевеловыми опилками – для нее и теперь оставалось загадкой, как Ташка умудряется спать на этом булыжнике. Сама Ташка отсутствовала.
В груди у Полины нехорошо екнуло, и она села.
Темень стояла такая, что разницы между открытыми и закрытыми глазами не было, и, если бы не ровное дыхание Верочки, можно было подумать, что ты уже умер. В голове звенело от тишины, и Полина напрягла слух, чтобы хоть чем-то разбавить густое шершавое небытие, – и наконец услышала где-то в далекой дали тихий гитарный перезвон. Голосов слышно не было.
Полина вывернулась из спальника, зажгла фонарик, пристегнутый под потолком, и в него почти сразу застучал невесть откуда взявшийся серый болотный комар.
«Она не заходила в палатку, – рассуждала Полина, выстраивая мечущиеся спросонок мысли. – Значит, она приняла Пашкино предложение… Кошмар какой!»
Обладая живым воображением, Полина без труда представила себе картину: пьяная Ташка, такая беспомощная, такая маленькая… Ей только-только исполнилось четырнадцать – за неделю до экспедиции тетя Люба устроила на даче пикник, но вначале им вчетвером пришлось освобождать ветхий дом от всякого хлама, – какой офигенский получился костер!.. И вот эта малышка одна, в окружении пьяных верзил, которые курят, что было бы еще полбеды, ругаются матом (это уж и к бабке не ходи, Полина сама слышала), поют такую похабщину, что просто язык не поворачивается повторить (особенно те две строчки из припева – бр-р-р! – и ведь что поразительно: все хохочут до упаду!), а еще пускают в свою палатку таких девчонок, которых… которые… В общем, все знают, что это за девчонки!
Полина боялась додумать до конца эту мучительную сцену.
– Вера, – позвала