Томас М а н н, в Б а с м а н н о м, вместо м а н н ы
Небесной – усложняет всё и вся…
Хозяйки чувств на противень гуся
Кладут, стекает жир обеда.
Дородным бюргерам салфеткой промокнуть:
И сочность губ, и суточность победы,
И осени стекольчатую муть…
3.
Роскошна грива благом веющего сада,
Куда свободно залезает пятерня –
Волнообразна, восковая, волосата,
Между полуночью пробившей и тремя…
Какой-то странствующий плотник вторгся лихо
В ночной гармонии прерывистый мираж.
Лишь звякнул бёдрами обмякший ключник, тихо
Упавший замертво…Потом стране отдашь
Дланью прореженные: лежбища сказаний,
Осоловевшие угодья сонной мглы,
Чтобы дожди, от Эривани до Рязани,
Воссоздавали пядей пятые углы.
4.
Как крупна близость! Хищный взор натуралиста :
Из недр воздуха, из веток крючковатых,
Молниеносно высекая топот твиста,
Под колокольный звон подставить слов ухваты!
В захолодавшей простыне, во тьме чулана,
В мясистом ухарстве по локоть продавца –
Узреть зигзаги гроз на карте Магеллана,
Пересыпая – схваченное на живца
В часах песочных – ожиданье, к чувствам тягу
Озвучив гимнами, под сводом ада Дант(а),
Услышать искр высокоструйную ватагу
Над прахом русского под горло эмигранта.
Как близок берег! Речи струнные глубины
Потопят всех прямоходячих и тогда,
Вдаль восходящий трепет крыльев голубиный,
Воздвигнет в небе взгляд, разбудит города!
5.
Повальные панельные домины :
Рубашки на балконах сохнут, блузки,
Просвечивают кухонные сгустки
Насквозь интеллигентных разговоров
Сквозь тюля волновой узор многоэтажек.
Точильщики ножей, не то чтобы гонимы,
Но кончились ножи и мысль, одна и та же,
Выказывая милосердие и норов,
Ведёт, как бы под ручку, помогая,
Дорогу перейти… Вдруг, Улагая
Лавиной конница, Орёл к полудню взяли…
Но это всё. И ветер ноет в зале
Пустой гимназии, и впору скрипкам плакать
Вдогонку армии, пить под шагами слякоть,
В которой с кровью грязные бинты,
Листочки с почерком и шоры с глаз сняты –
За кухонным столом, на табуретках
Внимают, перекашливаясь редко,
Бездомным, безотчётным, из горнила
Столетней гибели явившимся строка′м…
И вечер, прислонившись к старикам,
На всем пространстве от Тифлиса до Игарки
Доносит колобродный, колкий, яркий
В кромешности басов речитатив…
И только утро, шёпот кухни прекратив,
Гостей разводит по каморкам снов и на панели
Выходит солнца тень и стрелки Спасской онемели…
Грохочет лифтом в недрах этажей –
Облезлый день,