были меченые – разве уследишь? И Тае пришлось продавать родительскую квартиру.
И не понятно, что ранило больше – что по вине Святослава пришлось расставаться со стенами, хранящими материн образ, или то, что он использовал ее – Таю, самым грязным из возможных способов. Предал, заставив поверить, открыться, вывернуть наизнанку душу.
В память о Святославе и его предательстве Тая сделала завершающую татуировку: теперь с внутренней стороны руки, покрыв былую вязь, красовалась иная картина. Хищный фэнтезийный волк скалился на Красную шапочку – милую девочку в алом плащике на меху. Глаза зверя светились зелеными сполохами, а лицо девочки было безмятежно и доверчиво. Он вез ее на спине, позволяя зарываться руками в густой мех, а она безмятежно льнула к мягкой шкурке, позабыв, что перед ней зверь – безжалостный в своей натуре житель заснеженного леса.
***
Эпизод второй. Настоящее.
***
Не нужно мне ни твоего креста, ни розария, ни ножа.
Говорить по ночам с тобою, словно лить воду сквозь решето.
Даже самую маленькую любовь неизменно желаешь приумножать,
но приумноженная пустота в итоге дает ничто.
Ты легок и светел, ты – зефирный, воздушный принц.
Тебе неведомы страхи и внутренняя борьба,
но я не буду впредь падать перед тобою ниц:
– ибо не стоишь ни стертых колен, ни разбитого лба.
Как строптивая львица не станет лизать сандаль гладиатора,
так и я за тобою не брошусь, превозмогая боль.
Из всех видов искусств я давно ненавижу театр:
я не в силах смотреть, как играют чужую роль.
Travels&Poems (с).
***
Колкий морозный воздух залипал в носу, склеивал сосуды, отчего нос краснел и отчаянно замерзал. Впрочем, так же мерзли руки в колючих варежках, ноги, обутые в ботинки, подбитые мягчайшим мехом. Зима в этом году выдалась злая, внезапная. Лето как-то незаметно перетекло в заморозки, без привычной грязной жижи у обочин дорог и затяжных, осенних дождей: в октябре уже снег лежал.
Отчаянно хотелось чаю – обжигающе горячего, терпкого, сладкого, с большим кружком лимона. Ухватиться ладонями за глиняные бока, согреть озябшие пальцы, вдохнуть пряный аромат, напиться, перекатывая на языке вкус цветочного разнотравья. И чтобы потом достать из опустевшей чашки уже не такую кислую дольку: поддеть пальцами и съесть, зажмурившись от контраста: остатков кислоты и былой сладости напитка.
Но, до дома еще нужно добраться. Тая шла по опустевшему проспекту, сунув окоченевший нос в вязанный шарф, грела его дыханием, от чего ворс делался влажным и неприятным на ощупь – приходилось выныривать из теплого убежища и некоторое время идти, смотря исключительно вперед, чтобы остыл.
До