Я подобрала еду, потихоньку отошла за вагончик и со всей возможной скоростью двинулась туда, где деревья скопились в полноценный батальон. Села на одну из лавок, откусила бутерброд. Правда, «откусила» – это сильно сказано. Сначала руки промахнулись мимо рта. Потом, когда хлеб таки попался в зубы, из-под него потянулся сыр свежести старой резины и повис желтым мостом, не желая рваться на части. Жалкое вышло зрелище. Благо, прохожие не обращали на меня того внимания, от которого стоило бы отбиваться.
Когда с ужином наконец было покончено, небо стало совсем темным, а усталость чересчур заметной. Я отряхнула снег и легла, покрепче прижавшись к доскам.
По ощущениям, не прошло и секунды, как по векам ударил наглый белый луч. Сквозь шторку жмурящегося презрения и пелену света вырисовалась полноватая фигура. Надо мной стоял человек в синем костюме с маленькой надписью на правой части груди и золотым украшением на предплечье. Шапка, тоже украшенная чем-то блестящим, съехала на пушистые седые брови. Мужчина отвел фонарик в сторону и произнес:
– Девочка, ты… (трам-ла-пам)?
Судя по интонации, это был вопрос. Но что ответить, я решительно не соображала. Старик долго смотрел на меня, а потом снова заговорил:
– Девочка, (трам-пам) надо …(что-то). Я должен… (слово похожее на глагол "идти". Ну и иди своей дорогой, чего пристал?) потому что … (снова какой-то набор звуков)!
На этот раз фраза прозвучала утвердительно, а значит придумывать ответ вежливость не заставляла. Но мужчина вытянул руку и снова чего-то ждал. Похоже, меня хотели куда-то увести. Ага, сейчас, носки перешью и бегу! Идея бежать, кстати, была заманчивой, но в моей ситуации неподходящей.
От очередного порыва ветра захотелось сжаться в комок. Я потерла ладони друг о друга, с сожалением поглядывая на запястья. Украшений больше не осталось, как и надежды на завтрак. Нарушитель покоя все еще мозолил глаза. Уходить он явно не собирался, а позвать стражу уже не получится. Я вздохнула, встала и небрежно повела кистью, веди мол. Мужчина встрепенулся и поманил за собой.
Здание, куда мы пришли, одним своим видом затягивало в трясину тоски, несмотря на солнечную окраску стен, к которым конвоем подвели компанию черных стульев. Одинокая лампа под потолком судорожно брызгала светом на заваленный бумагами стол, за которым сидел молодой парнишка лет двадцати. Завидев нас, он чуть приподнял кисть над столом и, зевнув, задал вопрос. Старик ответил. Завязался диалог, ни слова из которого разобрать не получилось. Пару раз люди замолкали, смотрели на меня, щелкали пальцами, и, не дождавшись ответа, опять продолжали перебрасываться бессмысленными эмоциональными звуками. В конце концов мне разрешили сесть. Усталость же приказала лечь и прикрыть глаза.
Голоса вскоре стихли, наступили долгожданные тишина и спокойствие. Как вдруг кто-то совершенно бесцеремонно коснулся моего плеча. Это уже переходило всякие границы. Я вскочила на ноги, с непривычки завалилась на бок и схватилась за стену. Уже порядком