был резким, как удар хлыста, не позволяя Лее ни минуты на раздумья или возражения. Он говорил так, будто его слова были непреложным законом.
Лея, дрожа от страха и напряжения, осознала, что её ждет испытание на прочность, которое будет проверкой её воли и стойкости. Она покорно подошла к клетке и, словно мысли о побеге больше не имели смысла, зашла внутрь. Её руки крепко связали толстыми веревками, которые мгновенно впились в нежную кожу, оставляя болезненные, алые следы, символизирующие её пленение.
– Почему я? – слабым, надломленным голосом спросила Лея, в надежде на понимание или хотя бы объяснение, её глаза были полны отчаяния и мольбы, словно застывшие в ожидании чуда.
– Потому что ты подвела нас, – ответил он холодно, его слова были как лёд, проникающий до самых костей. – Ты должна почувствовать, насколько тяжелы последствия твоих ошибок.
Клетка замкнулась с оглушительным лязгом, прокатившимся по комнате, как гром среди ясного неба, и Тень, высокий и угрюмый, подошел ближе, держа в руках старый кожаный кнут с зазубренными металлическими вставками, которые зловеще блестели при свете ламп, отражая сутолоку эмоций в помещении.
– Ты должна научиться контролировать страх и своих якобы товарищей, – с хладнокровием пробормотал он. Его лицо, жесткое и бескомпромиссное, было своеобразным олицетворением жестокого мира, в котором они все жили. – Иначе ты не выживешь.
Лея, ощущая, как её дух медленно ломается под натиском окружающего ужаса, всё же собрала последние крохи решимости:
– Прошу… – начала она, но её слова, слабые, как шепот ветерка, потонули в первом ударе кнута, который, словно остроконечный молот, оставил глубокую рваную рану на её спине. Боль была невыносимой, как разрывающее её тело пламя, отзывающееся острой болью на каждый вдох и выдох.
Тень, не терпящий жалоб, каждый его удар был методичным и холодным, как самой природы акт насилия, оставлял всё новые и новые кровавые следы. За каждым его жестом следовал взрыв агонии, который смешивался с едким холодом страха, заполняющим её разум, как вода заполняет треснувшую дамбу.
– Кричи, трусиха, – зашипел один из членов банды, смотря на неё с презрением и недоверием, как на ничтожество. Для Леи было ясно, что удержаться от боли будет почти невозможно, но она должна была попытаться.
– Нет… я не… – сказала она сквозь стоны, сжимая зубы так сильно, что казалось, они могут треснуть от напряжения и боли.
– Хватит! – вмешался другой, его голос, неожиданно тёплый, как ни странно, показывал знак сочувствия и надежду на прекращение происходящего. – Уже достаточно.
– Это не тебе решать! – взревел Алехандро, его страсть к дисциплине бандитов была непреклонной, обрушив еще один удар. – Докажи, что ты достойна быть с нами!
Каждое его слово было пропитано ядом ненависти и разочарования, отзываясь в Лее новой, невыносимой волной боли и осознания того, как её ошибки могут