в подполье и имели отношение к громкому уничтожению в Пятигорске высокопоставленных немецких офицеров. Тогда по наводке подпольщиков, подсвечивающих цель сигнальными ракетами, наш Пе-2 разбомбил гостиницу «Бристоль». Там в тот час собрался на совещание весь цвет немецкого командования Северного Кавказа, и многие фрицы погибли. Больше отца и брата Софии никто не видел, она осталась вдвоем с бабкой. И вот сейчас Магистр привел девушку к нам.
Были сумерки девятого января. Девятое января – особенный для меня день, день рождения. А тогда мне исполнилось двенадцать. Мама, как могла, попыталась устроить праздник. Доступ к кухне нам был разрешен, и она приготовила торт с коржами из кукурузной муки, пропитанными сметаной и вареньем. Очень вкусный, кстати, торт, я до сих пор иногда его готовлю. Даже свечки имелись – двенадцать штук. Я задул их и загадал желание – чтобы все это скоро закончилось. Немцы, мой странный плен… Чтобы нас освободила наша родная Красная Армия!
И тут в доме появились Магистр и София. Сперва Магистр повел девушку в лабораторию. Не сомневаюсь, что он, так же как у меня, брал у нее кровь – после я видел след от иглы на ее руке. Затем они спустились к нам, и Магистр приказал матери:
– Женщина, приготовь место. Это дитя будет здесь ночевать.
Мама принялась искать, где можно разместить гостью, а я пододвинул к Софии тарелку с куском торта:
– У меня сегодня день рождения. Съешь, пожалуйста.
Она, как и всегда, смотрела куда-то мимо. Но вдруг взяла ложку и начала отламывать от торта малюсенькие кусочки и отправлять в рот.
Она так и не произнесла ни слова. Только уже поздним вечером, когда София сидела на импровизированной постели, собранной мамой из каких-то коробок и матраса, я услышал ее тихое пение…
На следующий день Магистр и его слуга загрузили в свой «Стейр» пару сундуков и чемодан. Мне было видно, что это не их обычное снаряжение для лазанья по горам. Я чувствовал близость развязки.
Затем Магистр велел мне и Софии садиться в машину. Мама схватила меня и не отпускала. На это Магистр кивнул слуге, и тот оттащил мать в сторону. И мне показалось, что в этот раз даже нечеловечески сильному Гансу пришлось напрячься.
– Не мешай мне, женщина, – сказал Магистр, вперив в маму свой тяжелый взгляд. – Я, опять говорю тебе, я не причиню вред малышу. Он обязан прожить долгую жизнь. А сейчас он поедет со мной. Я обещаю, он вернется к тебе невредимым.
Магистр в этот раз даже снизошел до объяснений и обещаний. Понимаю, им, как хорошим хозяином, двигала забота о своем рабочем инструменте. Ведь состояние моей матери отражалось на мне, а я в тот ответственный день должен был быть спокоен и уверен в своей безопасности.
– Нет! Не пущу, – крикнула мать. Она ему не верила. Евреям, расстрелянным под Минводами, тоже обещали, что их везут на малонаселенные земли и дадут по шесть гектаров каждой семье…
Тогда Ганс затолкал сопротивляющуюся мать в дом и закрыл дверь. Для верности