вещи валяются посреди комнаты? Вот же его штаны, майка! Вилка, почему дом за порядком не следит? Ой, и очки здесь… У-у-у, му-муся! Зачем ты залезла в папину одежду?
Вилка! Доброе, смешное прозвище. Так звали Виллину домашние. А вот младшая дочь именовалась звонко и торжественно – Эвилла, с одной или двумя «л» в зависимости от настроения.
Э-Виллина болтала без остановки. Казалось, что она готова расплескаться заботливым озерцом вокруг неизвестной кошечки.
– Кажется, я псих-ханула, девочки, – запинаясь, произнесла Ульянка. – Простите…
– И на сколько это теперь? – уточнила въедливая Виллина.
– На полчаса обычно хватает… моих способностей.
Ульянка растерянно хлопала глазами. Сил не осталось никаких. Голова не соображала.
– Сейчас, наверное, сильнее, – добавила она. – Может быть, час.
Иннокентий с гордостью подумал, что точно – час! Уверенно так у Ульянки это действие получилось! Не то что в молодости, на экзамене в институте, когда она и на десять минут едва могла превратить любимого в заданную живую субстанцию. И ведь это при полном доверии, где нет необходимости преодолевать ШИЗ-барьер. Это было их тайной! Они завязали снятие всех естественных препятствий на чувства друг к другу. Официальная теория магии утверждала, что это невозможно, что это мистика. Но в некоторых вопросах Иннокентий был ничуть не менее хулиганом, чем Ульянка. У неё, как у природной ведьмы, был полный доступ в библиотеку, даже к самым запретным, мистическим книгам. В них они и вычитали про такую возможность. Прочность ШИЗ-барьера Ульянки Иннокентий не проверял никогда, но про себя знал совершенно точно, что стоило ему лишь представить её серые полупрозрачные глаза, смешную гармошку губ, за которыми угадывались упрямые острые костяные прямоугольнички неправильной формы, как его барьер растворялся, исчезал, делая его обычным драконом, которые и составляли большинство населения. Хотя надо сказать, что возможности Иннокентия к сопротивлению магии были невелики. За исключением, конечно, болтун-способностей.
Вот и сейчас, увидев нацеленные на себя флюиды, он привычно открылся. Хотя и понимал ненормальность происходящего. У Ульянки иногда случались капризы, но не могла же она затеять их обычную постельную игру сейчас! Ну не при детях же!
– Так где мой папочка? – повторила свой вопрос Э-Виллина. – Он обещал со мной полетать! Иначе я никогда не сдам магическое руление! А одной мне нельзя, пусть даже и в нашем саду.
– Твой… папочка… – всхлипнула Ульянка.
– Одна я боюсь, – тихо, словно признаваясь в чём-то стыдном, прошептала младшая доченька. – Где папа?
– Часик-то мы подождём! – уверенно заявила Виллина. – Это не вопрос!
– Мя! – вякнул Бэзил и потянулся всем своим могучим телом.
«Моя!» – привычно перевёл его речь Иннокентий и обрадовался. Потому что, как оказалось, даже в состоянии трансформации, он сохранял способности к пониманию животных. А в книгах утверждалось обратное. Скажете, опять мистика?