восстанавливается печь.
Когда здание восстановилась на высоту человеческого роста, все прекратилось. Люди, уже забывшие для чего пришли, стали переглядываться.
Эвис лежал на земле, смотря в небо. Из носа текла кровь. Над ним стоял Ремай. Он протягивал руку юноше.
– Я не зло, Ремай. Скажи, что я не зло, – шептал Эвис. Он не плакал, но глаза были влажными.
– Дай мне руку, – проговорил Ремай.
Юноша подчинился, и мужчина поднял его. Они встали перед толпой. Воцарилось молчание.
– Идем в дом, – тихо сказал Ремай.
Они развернулись и направились к крыльцу. Ремай поддерживал Эвиса, чтобы тот не упал.
Стоявший на крыльце Ирид, не предпринял никаких попыток, чтобы помешать им зайти в жилище.
Внутри дома Ремай опустил Эвиса на лежанку, а сам сел на пол. Оба тяжело дышали.
За окном никто не шумел. Похоже, люди разошлись молча.
– Нужно уходить. Мы должны сделать то, что должны, – проговорил Ремай через какой-то время.
Эвис молчал.
– Пойдем туда, куда ты скажешь, – продолжил Ремай.
Эвис продолжал молчать. Через какое-то время он присел на лежанке, посмотрел на сидящего на полу мужчину и сказал:
– Ремай, ты не понял главное. Не понял того, что хуже всего.
– И что же это такое? – после некоторого раздумья спросил мужчина.
– Я даже не представляю, что нужно делать и куда следует идти, – еле слышно проговорил юноша.
Ремай тяжело задышал. Через несколько минут он встал, посмотрел на Эвиса и сказал:
– В таком случае делаем единственное, что возможно в нашем положении – будем помогать восстанавливать город.
Эвис посмотрел на него в упор, немного помолчал, а потом кивнул.
Через какое-то время Ремай добавил:
– Если, конечно, нас не сожгут этой ночью вместе с домом. А сожгут, то и ладно.