скажи, что тебя беспокоит? Скажи мне, что тебя тревожит и пугает? Я не смогу помочь, если ты будешь молчать! – я буквально кричал, пытаясь разбудить совесть преступника, который уже не казался таким кровожадным, как в первые минуты нашего знакомства, когда он находился в кресле за закалённым стеклом в медицинском кабинете.
– Если есть тот, кто тебе угрожает, скажи мне. Я никого не вижу! – Надо было спровоцировать мальчугана на проецирование образа источника кошмарного видения. Погода ухудшалась, и океан волновался всё больше. Его волны накатывали на берег, разбиваясь на множественные брызги, похожие на осколки стекла. Ветер усиливался. Мои слова возымели успех, и стоило действовать в том же духе. – Покажи свой страх, свой истинный страх! Я поборю его! Не бойся, маленький сукин сын, всё хорошо, я силён. Я более могуществен, чем твой закоренелый страх, от которого ты так устал за всю свою проклятую жизнь! Покажи мне его!
– Он идёт за мной, и от его шагов содрогается вся в округе земля. Он говорит, и от его голоса напрягаются мои нервы. Он замыкает адский круг, по которому мне суждено бегать снова и снова без конца.
Голос мальца преобразился, став довольно взрослым. Теперь он источал старческий акцент ядовитым потоком словесного поноса. Наверное, это и был настоящий голос маньяка, который я пока не слышал в реальном мире.
В тот миг, когда маленький мальчик от испуга замкнулся в себе, в воздухе повеяло запахом тухлого мяса. До моего слуха донёсся дикий вой травоядных животных, подвергаемых истязаниям больного на голову душегуба.
В пятидесяти шагах от меня проступил неясный тёмный облик зверобоя, вооруженного винтовкой. Послышалась беспорядочная стрельба из оружия. Кошмар нарастал, обрастая застарелой коростой, кровоточащей и покрытой множеством гнойных трещин. Гнойник начал медленно раскрываться, обнажая неприглядные ужасы прошедших лет.
Маньяка скрыла темнота рва, но я, не подверженный подобным острейшим неврозам, смело двинулся навстречу охотнику, зная, что это всего лишь сон. Чем ближе я подходил к нему, тем более человечным становился тот самый тёмный образ из застарелого детства серийного убийца, стреляющий в беззащитных животных. Он обрастал кожей, глазами, губами и прочими чертами, позволяющими его идентифицировать.
Очень странный мужчина в одежде охотника шёл на меня, не видя ничего на своём пути, не разбирая дороги, неся с собой смрад и вечную тьму. Всё стихло, и стали слышны тяжёлые шаги, отдающиеся в спине холодной поступью походных сапог. Я подставил руку, приглядевшись к образу, но он вскоре исчез, точнее, минул меня, пройдя сквозь моё тело. Он не видел моего существа, проникшего в сон маньяка.
– Нет! – закричал мальчишка. – Нет, нет! Не нужно!
Нужно было действовать молниеносно и весьма решительно. Я подскочил к обрыву и увидел, как у его края охотник освежёвывает тушу оленя, снимая с него живьем кожу. Зрелище было весьма неприятным, особенно для мальчика, который, упершись взглядом, жадно смотрел на истекающую кровью тушу подстреленной