различное оружие, разные украшения из драгоценных металлов, в общем, все то, что было на их жертвах в момент поимки, было сложено тут.
– Я вот одного не пойму, у них тут столько оружия и патронов, почему они этим не пользуются? Что за бред? – пожав плечами, сказал я, перебирая магазины с патронами.
– В смысле? – уточнил Бегунок.
– В прямом, они с мечами и луками против меня сражались. Ты хоть у одного из них огнестрел видел?
– Неа, хотя я даже и не смотрел. – шнуруя свои берцы, ответил Бегунок.
– А очень и очень зря! Я же тебе сто раз говорил, наблюдай, всегда все нужно подмечать.
Из трофеев взять нам было нечего, тут лежал один полнейший хлам, все дело в том, что в сарае очень сыро, а оружие, судя по всему, пролежало тут не один год, и само оно, и патроны, все сильно подверглось коррозии. Но Гера, разумеется, настоял на украшениях, коих был целый небольшой сундучок. Я бы, может, и не подумал, но у него нашелся железный аргумент. Женщины, что ждут нас дома, они-то любят цацки, и им это будет лучший подарочек. Тут мне бить было нечем, и Гера теперь тащит сундук на себе.
К моменту, когда мы вышли из склада, в деревне царила мертвая тишина. Все люди или попрятались, или сбежали.
– Что дальше? – уточнил Гера.
– Я думаю, просто так уходить отсюда нельзя, я смотрю, это местечко неплохо так процветает, спалим тут все к едрене фене. – предложил я.
– Поддерживаю. – кивнул Герасим.
Почти у входа в каждый дом в специальной подставке были установлены факелы, так что дело было за малым, берем факел, поджигаем и кидаем на соломенную крышу, будь то дом или сарай. Самый большой дом был без соломенной крыши, но и с ним мы быстро справились, под руки нам попался глиняный кувшин, в котором было масло, им-то факелы и пропитывали. Так что кувшин с грохотом разбился об деревянный пол, разливая свое содержимое, а факел залетел сверху, и его пламя начало постепенно распространяться, набирая свою силу. Забор мы также не оставили без внимания. Из некоторых домов выбегали люди, видимо, прятались где-то в подполе, но Гера безжалостно их отстреливал. Закончив с этим, мы отправились к нашему лагерю.
Двигаясь в обратном направлении, мы увидели, что в их собственной волчьей яме сейчас лежало четыре человека, один мужчина, женщина и два ребенка лет так по десять. Все были мертвы, кроме женщины, как я понимаю, матери семейства. Она была сильно ранена и истекала кровью, и, увидев нас, ее глаза тут же наполнились ненавистью и гневом. Она начала осыпать нас проклятиями, но я оборвал ее мучения, сделав выстрел из пистолета четко ей в лоб.
– А знаешь, что самое обидное во всей этой ситуации? – спросил я у Герасима, когда мы шли вдоль небольшого поля.
– Что? То, что все патроны и оружие пришли в негодность из-за неправильного хранения? – предположил он.
– Вот башка у тебя дурная. Все эти люди сейчас нас с тобой ненавидят и проклинают за то, что мы сделали.
– Охренеть, они радоваться должны, что мы их сейчас не ищем в лесу, убивая одного за другим, правда, Ак? – обратился к волку,