Пусть видит. Пусть жалеет.
В уборной я положила сумку на столешницу, помыла руки и немного промокнула холодной водой щёки и лоб.
Дернула полотенце и, глядя в зеркало, себя не узнаю. Мой взгляд, он горит синими искрами, мои губы, они расплываются в непроизвольной улыбке. Мои волосы, лежат красивее, чем когда либо. А платье, которое гадами висело у меня в шкафу, кажется обалденно мне идёт.
Что происходит?
Откинула в урну полотенце, оперлась ладонями на столешницу.
– Что ты творишь, Люба? Что ты творишь? – говорю той Любе, что в зеркале, она какая-то чужая и опасная, – убирайся оттуда немедленно, иначе будет поздно.
После этих слов я выдохнула. Немного полегчало. Взяла сумку и снова пошла в зал. Подхожу к столу, но садиться не стала.
– Извини, мне пора, у меня ещё встреча, – смотрю Фёдору в глаза.
– Тебя проводить? – собирается вставать.
– Не нужно. Встретимся уже на свадьбе.
– Хорошо. Ладно. Извини, я может что-то не то сказал?
– Всё то. Всё правильно. Я пойду, меня уже ждут, – поворачиваюсь, чтобы уходить.
– Хорошо. Не буду задерживать, – он привстал, как бы прощаясь.
Я развернулась и пошла к выходу. По дороге подошла к хостес, попросила, чтобы меня рассчитали.
Потом спустилась вниз на первый этаж. На всякий случай решила пройтись, а потом, позже вернуться в гостиницу.
Фёдор
Она ушла, а я сижу, глядя в её тарелку.
Странное ощущение, будто только что у меня было что-то моё, я немного подержал в руках, а потом его вырвали у меня из рук. Моё, собственное, забрали и сказали больше не дадут. Странная ассоциация.
Когда Люба ушла, я позвал официанта, расплатился и пошёл к выходу.
Спустился в бар, захотелось выпить чего-то покрепче…
––
Около часа просидел в баре. Отпивая из бокала по глотку и пялясь на прохожих за окнами. После встречи с Любой я очень остро ощутил, что всё в моей жизни происходит как-то неправильно. Понимаю так же, я всё это устроил и сам ко всему подвёл.
Я и тогда сомневался, а сейчас совсем ощутил давление каких-то сил на моё осознание реальности. Будто всё и все пошли одним путём, а я другим.
Тогда я не мог поступить иначе, а сейчас понимаю, что будто бы мог, но так хотелось всё изменить. Я изменил и вот до чего это довело.
Я как идиот, пялюсь на свою жену… бывшую.
А она запросто встаёт и уходит на какую-то встречу. И я абсолютно ничего не могу ей сказать, потому что я чужой ей по сути человек. Потому что пять… шесть лет я даже не пытался позвонить ей и спросить как у неё дела. Я хотел… но не мог. Просто не мог.
И самое смешное, что каждый раз, когда Элина закатывает мне истерику, я почему-то всегда думаю о Любе.
Да. В сравнении всё познаётся. Ведь за столько лет брака с Любой, мы с ней ни разу… я не помню, чтобы мы вообще когда-то повышали голос, не то что ссоры или истерики.
Боже. Я сам это выбрал. Сам поменял. Что теперь рассуждать.
Смотрю в бокал с янтарной жидкостью. Смешно. И грустно. И самое худшее, что уже ничего нельзя изменить. Мы там, где мы есть и по-другому вряд ли уже будет.
У