что муравейники могут достигать высоты восьми футов и иметь возраст в сотни лет?
Если вы разрушите муравейник перед Слизнем, вам следует немедленно покинуть город. По его мнению, это непростительное преступление. Единственный раз, когда его отстранили от школы, это когда он поставил Джонни Кэлхауну синяк под глазом после того, как тот разбил муравейник. Все время, пока Слизень жаловался на Джонни, он продолжал кричать: «Ты совершаешь геноцид!»
И он задается вопросом, почему он не может найти девушку.
– Эти муравьи кажутся тебе вкусными? Я спрашиваю его. Несмотря на свою ярость на Джонни, когда тот разбил муравейник, что было ненужным разрушением, Слизень считает, что есть насекомых – это совершенно нормально. Что-то вроде естественного круга жизни.
Он смеется. «Я не знаю, почему все так против употребления насекомых. Они животные, как и все остальные мясные продукты, которые мы едим. Неужели это намного хуже, чем съесть корову или утку? Или свинью?
«Эм, да. Это действительно так».
«Однажды я собираюсь испечь тебе торт, полностью сделанный из сверчков. И это будет лучший торт, который вы когда-либо ели».
«Наверное, это будет последний торт, который я когда-либо ел».
Он бьет меня в плечо, хотя и не настолько сильно, чтобы причинить боль. «Эй, можно мне прийти поработать над домашним заданием по математике?»
На самом деле он хочет, чтобы я выполнил всю работу, а затем он скопирует мои ответы. Я знаю его достаточно долго, чтобы уже знать распорядок дня. А после того, как он скопирует мои ответы, он останется на ужине и съест все остатки еды на нашей кухне.
«Знаешь, – говорю я, – если ты будешь продолжать списывать мою домашнюю работу, ты никогда не сможешь сдать экзамены».
"Ну и что? Это просто математика».
– Тебе еще нужно пройти.
«Нет, это не важно для моей будущей карьеры». Он пожимает плечами.
Слизень только недавно обнаружил, что изучение жуков – это реальная работа, которую могут выполнять люди, поэтому теперь его самое большое карьерное стремление – стать энтомологом. Но кто знает, как долго это продлится. До этого он хотел быть почтальоном. А до этого он захотел стать полицейским после того, как шеф Дрисколл пригласил наш класс на экскурсию по полицейскому участку.
– Хорошо, – говорю, – можешь приходить.
Он снова ухмыляется. Хотя ему всего семнадцать, зубы у него уже желтые. Наверное, это от сигарет. «Ты лучший, Том».
Ага-ага.
Когда мы добираемся до моего дома, я обнаруживаю, что дверь уже не заперта, а это значит, что моя мама дома. В половине случаев она оставляет дверь незапертой, потому что это такой район, и меня это не удивляет. Но я с удивлением обнаружил, что мой отец стоит в коридоре и дергает куртку.
"Папа?" Я говорю.
Мой отец, как и отец Дейзи, возвышается надо мной. Ему сорок пять лет, но паутина фиолетовых вен на носу и щеках делает его старше как минимум на десять лет. Я знаю, как работает генетика, из уроков биологии, но могу поклясться, что не унаследовал никаких генов от этого