сезон.
Мы подъезжаем к какому-то бутику, и я сразу понимаю: тут меня ждёт что-то, к чему я абсолютно не готова.
Я мимо подобных магазин пробегаю, закрыв руками глаза, чтобы ненароком не наткнуться на ценник и не рухнуть прямо там от сердечного приступа. Потому что ну кто, объясните мне, кто в здравом уме станет отдавать такие деньжищи за тряпку?
Встречают нас две улыбчивые девушки.
Прячусь за широкой спиной Мирона.
– Моей жене нужно что-то для выхода в свет. Галь, ты где?
– Здесь, – делаю нерешительный шаг вперёд и тут же оказываюсь в центре всеобщего внимания.
Я чувствую себя обнаженной под этими изучающими, пристальными взглядами.
Девушки таращатся на меня и тихонечко подвисают, как пара допотопных компьютеров. Они явно чувствуют диссонанс и задают себе вопрос, из какой дремучей Тайги меня вытащили.
– Нам нужно что-то подходящее, – спокойно раздаёт инструкции Мирон. – Остановимся на классике. Нужно подчеркнуть фигуру, но без пошлости. Глубокие вырезы и разрезы – мимо. Кричащие цвета – нет.
Девушки кивают и шерстят по рейлам, поднося нам, словно божествам, сверкающие и струящиеся платья.
– Нет. Не то, – Мирону не нравится вообще ничего. – Совсем-совсем не то! Девушки, классика! Что за колхоз?
А я…
Я теряюсь в этом изобилии роскоши!
Боже, какая ткань! А какое качество!
Щупаю, трогаю… Глаза разбегаются. Я же девочка, всё-таки.
Правда?
Я девочку эту в себе заживо погребаю – неудобная она и малоэффективная. Толку от неё ноль, только страдает и на ручки просится.
– Вот! – Мирон стаскивает что-то с плечиков и кидает мне. – Бегом примеряй и поехали.
Я чувствую себя Золушкой.
Или, что ещё лучше, Джулией Робертс!
Правда мой Ричард Гир, увы, не влюблён в меня по самые помидоры. Улыбки его скупы, а взгляды не искрят восхищением.
Платье хорошо садится по фигуре, и я любуюсь на себя в зеркале, напрочь забыв о времени и вообще о том, где и с кем нахожусь.
Шторка примерочной резко одергивается в сторону.
– Ну что там?
– Вот… – Топчусь по кругу, давая Мирону себя рассмотреть.
Он смотрит, да. Холодно и без энтузиазма, как на наскучившую прикроватную тумбу.
А чего ты, Галь, ожидала? Что всё как в фильмах будет? Что он тут же разглядит в простой кассирше якутский алмаз и бросит к твоим ногам весь мир?
Да нет, конечно! Но хоть какой-то реакции хотелось бы увидеть, а не это уныло-скучающее выражение, заставляющее меня сомневаться в собственной внешности.
– Ладно, сойдёт. Берём, – Мирон лезет в пиджак за кошельком. – Поедешь сразу в нём.
– Хорошо.
– Где у вас тут приличный салон? Нужно нарисовать тебе лицо.
– Моё лицо тебя совсем не устраивает?
– Меня – более чем. Но ты идёшь туда не ради меня, а ради того, чтобы очаровать остальных.
– Я и так очарую. Остроумием и неземным шармом.
– О, в этом я не сомневаюсь! – Закатывает он глаза и уходит на кассу.
А