выйти в скайп. Как назло, меня замучила простуда.
«Только, чур, не пугаться моего красного распухшего носа и бледного лица».
«Не буду. Мне так хочется убедиться в том, что ты реальная!»
Разговор не ладился. Письменную речь я за неделю начала более или менее различать, а вот устная – совсем другое дело. Но мой собеседник, казалось, был на седьмом небе от счастья, оттого что смог лицезреть меня.
Незаметно и как‑то очень естественно наше общение, поначалу легкомысленное, переросло в отношения. Мы ежедневно разговаривали по два‑три часа и обязательно желали друг другу спокойной ночи или доброго утра. Он писал мне каждую свободную минуту. И я чувствовала, что меня накрывает с головой. Правда, обжегшись столько раз, я боялась поверить в то, что меня не обманывают. К тому же я твердо пообещала себе больше не поддаваться на провокации со стороны чувств, но, невзирая на отчаянное сопротивление разума, с ужасом осознавала, что меня засасывает все сильнее.
С каждым днем мы все больше сближались. Я ничего не пыталась изображать и держалась на редкость естественно, потому что устала от бесконечных игр. Мы болтали обо всем: о прошлом, о будущем, об отношениях, о наших детях (у него их было двое). Я узнала, что в 2007 году он обанкротился, затем развелся с женой, с которой прожил семнадцать лет, и женился на марокканской девушке, оказавшейся «редкостной стервой». Она сбежала от него к другому мужчине, предварительно сделав аборт. Это показалось мне странным: ну какая нормальная женщина согласится уйти от такого мужчины, да еще подобным образом? Но с другой стороны, «арабы – загадочный народ, кто их разберет».
Незаметно и как‑то очень естественно наше общение, поначалу легкомысленное, переросло в отношения. Мы ежедневно разговаривали по два‑три часа и обязательно желали друг другу спокойной ночи или доброго утра.
Еще одним фактом в его биографии, который почему‑то меня не насторожил, было то, что он судился… с собственной матерью. Из‑за плохого обращения. По его словам, после банкротства он хотел переехать в Канаду, но мать, чтобы воспрепятствовать этому, заявила в полицию, что он якобы толкнул ее и сломал запястье.
История, конечно, темная. Но я решила, что просто не до конца разобралась во всех нюансах, так как по‑прежнему недостаточно хорошо владела испанским.
Я осознала, что влюблена, буквально через неделю после знакомства. В тот день – 1 сентября – я повела дочку в школу. Он не ответил на привычные утренние позывные и написал мне уже во время линейки. Увидев его сообщение, я ощутила прилив счастья, который резко сменился испугом. Я не могла себе позволить снова влюбиться. Я столько раз влюблялась – и неизбежно обжигалась. Однако… Он был другим. Он вел себя естественно и непринужденно. Он называл меня «моя жизнь»; поначалу это меня даже немного коробило, но постепенно я привыкла.
А потом я совершила первую ошибку – позволила своему богатому воображению разыграться. Я вспомнила предчувствие, посетившее меня в Греции летом, и подумала: а может, это тот самый мужчина моей мечты? Такой нежный и страстный (во всяком случае,