Художник настолько мастерски передал их, что, казалось, они вот-вот стекут по ее фарфоровым щекам на шею с ниткой жемчуга.
– Вон отсюда! Жди за дверью! – прикрикнул отец, расхаживая вокруг письменного стола. Он взял кружку с недопитым сладким чаем, достал из ящика небольшой пузырек, глядя со вздохом раздражения на портрет вечно плачущей жены.
– Папа, а все фэйли касивые? – спросил любопытный рыцарь, рано оставшийся без мамы.
– Эти – самые прекрасные… – голос отца дрогнул. – Она способна свести с ума любого мужчину… Очаровать его, околдовать… Он будет готов отдать за нее жизнь! Ни одна женщина с ней не сравниться… И рядом с ней меркнут даже первые красавицы…
Отец сглотнул, глядя перед собой, словно опьяненный какими-то своими мыслями.
– Даже мама? – с сомнением спросил юный рыцарь. Это был очень важный мужской разговор.
– И она в том числе, – выдохнул отец, отходя к столу. Слезы едва не стекли по бледным щекам красавицы – мамы. Казалось, она все слышит. Хотя, быть может, она плачет именно потому, что знала про таинственную узницу.
– Коварна и бессердечна, как и все фэйри, – страстно шептал отец, размешивая что-то в сладком чае. Флакон снова исчез среди бумаг, а ложечка звенела о кружку, словно колокольчик. – И так … прекрасна… Так восхитительна, что рядом с ней забываешь обо всем на свете…
Глава третья. Обещание
Хозяин замер, думая о чем-то своем и почему-то избегая печального взгляда покойной жены.
– Вот, выпей, сынок, – послышался ласковый голос отца. Тот присел рядом и вложил кружку в маленькие ручки рыцаря. – Пей до дна, сын. Тебе еще рано знать эту тайну. И лучше бы тебе не узнать ее никогда.
– Папа, а почему ты ее дежишь в подземелье? Она сделала что-то плохое? – спросил любопытный рыцарь, который к тому же не любил чай. Особенно холодный и сладкий!
– Пей, – строго произнес отец, наседая на малыша.
Тот пожал плечами и стал нехотя пить сладкий чай с легкой горчинкой магии.
– Это был всего-лишь сон! Тебе это приснилось! До дна, мальчик мой! Когда-нибудь я расскажу тебе эту тайну… Когда-нибудь… Может быть… – послышалось бормотание отца.
Отец повернулся к двери и рявкнул:
– Мэрэдит! Забери ребенка! Живо!
– Ой, – тихо пискнул рыцарь, случайно опрокинув половину кружки на бархатный костюмчик. Отец не заметил, как дрогнули от его оклика детские ручки. И как темный бархат траура, который все еще носила семья по плачущей красавице на портрете, впитал чай вперемешку с каким-то зельем.
– До дна? – проверил отец, глядя в пустую кружку и успокоился. Он нервно отвел взгляд от портрета плачущей леди, усеянной бриллиантами.
Его рука скользнула по бархатному футляру с подарочной лентой, лежащему на столе.
– Пойдёмте, Инкрис! – умилительно пропела нянюшка, беря его на руки. – У вашего папы важные дела! А я почитаю вам сказку… Да? А то глазки уже слипаются! Вижу-вижу!
Стоило роскошным дверям с золотой ручкой закрыться,