изоляцию на электрических проводах, проходивших внутри стенки, и в результате два голых провода соприкоснулись177.
Мальчишки ждали, затаив дыхание. Появившиеся вскоре крысы двинулись по помещению своими обычными маршрутами, не зная, что на пути у них – провода. “Их, разумеется, убило током, – вспоминал Кларк, – такая была у нас забава. Случилось это в пятницу вечером”. В будущем Кларку предстояло стать преподобным Кларком.
То ли из уязвленного профессионального самолюбия, то ли повинуясь некоему инстинктивному страху, корабельный талисман – кот по кличке Доуи, названный так в честь предшественника Тернера, – в ту ночь сбежал с “Лузитании” в неизвестном направлении.
Капитан Тернер в тот вечер тоже покинул корабль. Он направился на Бродвей, в театр “Харрис” на Сорок второй улице, и посмотрел там пьесу “Ложь”, где в главной роли выступала его племянница, актриса по имени Мерседес Десмор178.
Кроме того, Тернер отдал дань своей страсти к германской кухне. Он отправился в “Люхов”, что располагался в доме 110 по Восточной четырнадцатой улице, и отобедал там в зале Нибелунгов, где оркестр из восемнадцати музыкантов оживлял обстановку венскими вальсами179.
В тот вечер, вернувшись в квартиру сестры, Чарльз Лориэт показал им с мужем издание Диккенса и рисунки Теккерея и объяснил, зачем он везет рисунки в Англию180.
В 1914 году он купил их у живших в Лондоне дочери и внучки Теккерея, Леди Ритчи и Хестер Ритчи, всего лишь за 4500 долларов, прекрасно зная, что в Америке он сможет продать их по цене в пять-шесть раз выше. Однако он понимал: чтобы сбыть их как можно выгоднее, ему придется подать рисунки в более привлекательном виде. Покамест они были вставлены в два альбома, по одному рисунку на странице. Он собирался обрамить большинство рисунков по одному, но некоторые хотел объединить по три-четыре в книжки с сафьяновым переплетом. В Англию он вез их главным образом для того, чтобы леди Ритчи могла еще раз их увидеть и написать о каждом небольшую заметку, тем самым подтвердив их подлинность и подогрев к ним интерес.
Он не чувствовал вины за то, что так мало заплатил леди Ритчи за рисунки. Так делались дела в торговле искусством, особенно если продавец не хотел широкой огласки, как это было с Ритчи. Они настаивали на том, чтобы он как можно меньше распространялся о продаже рисунков, и запретили ему искать покупателей в Британии. Предлагать их он мог только в Америке, да и то потихоньку, не рекламируя. Леди Ритчи еще не оправилась от удара, который нанесли ей неожиданные осложнения другой продажи, когда в прошлый раз рисунками занимался лондонский делец: он подал их под таким соусом, что семейство оскорбилось, и сделка сопровождалась неприятной шумихой и комментариями.
Сестра Лориэта с мужем изучили рисунки “с немалым интересом и восхищением”, вспоминал Лориэт. Муж сестры, Джордж, признался, что ему особенно по душе рисунок, озаглавленный “Карикатура на самого Теккерея, растянувшегося на диване в клубе «Олд-Гаррик»”, а также