чтобы “Лузитания” способна была при пересечении Атлантики поддерживать среднюю скорость не менее 24,5 узла. В первых же испытаниях она превысила 26 узлов. Были и другие, более тяжелые условия. Адмиралтейство потребовало также, чтобы эти два корабля в случае войны можно было без труда оснастить морскими орудиями и использовать в качестве “вооруженных вспомогательных крейсеров”. В своих указаниях Адмиралтейство пошло еще дальше – предписало строителям установить на палубах “Лузитании” крепления, или кольца-“держатели”, где можно было бы разместить дюжину больших пушек. Более того, корпус “Лузитании” следовало сконструировать по стандартам военного линкора, для чего требовались “продольные” угольные бункеры – по сути, туннели, идущие вдоль бортов, предназначенные для хранения угля и быстрой подачи его в кочегарные отделения. В те времена, когда военные действия на море велись на уровне ватерлинии или выше, такая конструкция военного корабля считалась хитроумной. По мнению военных судостроителей, уголь был своего рода броней, так что продольные бункеры обеспечивали дополнительную защиту. В одном журнале по судостроению за 1907 год утверждалось, что уголь будет преградой для вражеских снарядов и тем самым “защитит корпус, сколь это возможно, от вражеского огня на уровне ватерлинии”14.
Когда началась война, Адмиралтейство реализовало свои права по договору с “Кунардом” и получило “Лузитанию” в свое распоряжение, но вскоре выяснилось, что использовать корабль в качестве вооруженного крейсера нецелесообразно, поскольку большой расход угля в боевых условиях обойдется слишком дорого. Адмиралтейство сохранило за собой право переоборудовать в войсковой транспорт “Мавританию” – размеры и скорость судна хорошо для этого подходили, – а “Лузитанию” передали обратно “Кунарду” для коммерческих целей. Пушки так и не были установлены15, а заметить кольца-держатели, вмонтированные в палубу, был способен лишь весьма наблюдательный пассажир.
“Лузитания” осталась пассажирским лайнером, но с корпусом линкора.
Внимательный к мелочам, приверженец дисциплины, капитан Тернер называл себя “морским волком старой закалки”. Родился он в 1856 году, в эпоху парусного флота и империи. Его отец, капитан дальнего плавания, надеялся, что сын выберет другую стезю и пойдет в священники. Тернер отказался, по его выражению, “уворачиваться от чертей”16 и в восемь лет, каким-то образом добившись родительского разрешения, ушел в море. Ему хотелось приключений, и он их получил в избытке. Поначалу он служил юнгой на паруснике “Грасмир”, который сел на мель у северного побережья Ирландии. Это произошло в ясную, лунную ночь. Тернер доплыл до берега. Всех, кто был на борту, команду и пассажиров, спасли; правда, один младенец умер от бронхита. “Будь погода штормовой, – писал один из пассажиров, – полагаю, не спаслась бы ни единая душа”17.
Тернер переходил с одного корабля на другой, некоторое