проносится эхом в ушах. Настолько сильно я погружен в свои мысли. Моя совесть дерет меня, от нее щиплет кожу, особенно щеки. Они пылают от стыда, смущения, злости и еще каких-то мне незнакомых эмоций. Я горю и взрываюсь, боль прокатывается по всей голове. И сквозь призму этих ощущений все же улавливаю:
– Она не умеет говорить? – тихонечко спрашивает у мужчины Дима.
– Говорит, только на жестовом языке, – отвечает он.
– Она глухонемая?
– Нет, вот как раз слышит она хорошо. Просто особенность у нее такая. А какая артистка! Вы еще ее номер на воздушных полотнах не видели. К сожалению, его нет в сегодняшней программе. Приходите через месяц, мы новую уже будем показывать.
Антракт переходит во вторую часть выступления, но я не смотрю. Мой взгляд четко направлен в экран телефона, где в заметках написано всего два слова – «Кричи» и «Каролина».
Глава 6
Наверное, я должен паниковать, ведь в моей жизни случается первый экзамен. И к сожалению, не автоматом, он будет проходить согласно всем ключевым этапам: несколько человек заходят в аудиторию, тянут билеты и готовятся, после чего пытаются сдать. Но почему-то меня беспокоит не это…
Сижу за столом, допиваю утреннее какао с шоколадным кексом и время от времени проверяю соцсети. «Все еще не добавила меня», – подмечаю как факт. В руке перекатываю желтый акриловый шарик, который оставил мне Димасик перед тем как уехать в аэропорт с родителями. Вчера они подтвердили, что весной ждут меня в гости. Мы так крепко и дружно обнялись на прощание, я тысячи раз пожалел: почему Москва отнимает у меня родных людей? Или же это я упрямлюсь и не хочу поддаться ее влиянию?
– Костик, чего резину тянешь? – выбивает меня из раздумий бабушка.
– Все хорошо, сейчас…
– Не хорошо! Мой мальчик, не переживай, экзамены – это ерунда, не стоит из-за них так убиваться, – она подходит ближе и гладит меня по голове, как в детстве, я уже вырос, а присказки и действия все те же. – Где твоя серьга-то? Мне понравилась, надень. Знаешь, иногда можно выходить за рамки.
– Приличия? – приподнимаю на нее взгляд.
– Дурашка! Конечно же, за рамки дозволенного.
Бабушка уходит и через минуту возвращается – с моей акустической гитарой в руках. Она прислушивается к звукам в доме и прикрывает дверь в кухню, после чего садится на табуретку, положив шестиструнную себе на ноги.
– Помнишь, как ты приходил с музыкальной школы и играл вот это? – спрашивает бабушка.
Она зажимает сухими белыми пальцами струны и начинает играть по нотам. Я вздыхаю, потому что где угодно узнаю «Медленный вальс» Гана. В бабушкином исполнении он звучит четко и уверенно, как будто она всеми ночами тренировалась его играть. Музыка звоном распространяется по комнате, бабушка ни на секунду не расслабляется. Ее морщинистое лицо сосредоточенно, в глазах – огоньки, в голове наверняка воспоминания из прошлого, а левая нога сама отбивает ритм, заменяя метроном. И в один миг, когда