учительница объявила, что в ее классе все пишут правой рукой. Было ли это связано с раздражением по поводу «выделяющихся» детей или недостатком педагогической компетенции – не знаю. Но с ее приходом мне в школе стало еще тяжелее.
Постоянная борьба с моим почерком, постоянная критика, росчерки красной пасты в тетради, высмеивание и давление все чаще напоминали мне – я здесь белая ворона.
– Ну хоть кто-то выучил параграф и сделал задание, молодец! – слышала я от учителей, но уже в средней и старшей школе. Меня часто хвалили – называли «светлым пятном» на фоне среднеуспевающего класса. Но эта похвала чаще всего приносила мне не радость, облегчение, гордость – она приносила с собой только унижения и насмешки, а иногда и прямые вызовы от «дружного класса».
***
Я не всегда умела постоять за себя. Это сейчас я могу «воздать по заслугам», а тогда ситуация была иной. Помню животный страх и оцепенение, когда произошел один случай – память выдрала из него только яркие куски без контекста и пояснений, – как меня окружила толпа девчонок из класса.
К тому моменту меня не приняли за свою, но мирились с моим существованием в коллективе. Приходилось вести себя осторожно, что бы не вызвать всплеска агрессии. Когда социализация становится похожа на прогулку по минному полю, учишься не говорить лишнего и «не отсвечивать». Но была одна мина, которую я нехотя задела. Девочка Марина – яркая, красивая, вечно в центре круга из поклонников и девчонок, желающих примазаться к ее популярности. Не помню точно, сказала ли я что-то про нее или ей просто в тот день захотелось сорвать злость, но меня выбрали жертвой.
Мы с подругой стояли на площадке детского сада – частое место прогулок, болтали обо всем и ни о чем. И в один момент подошли мои одноклассники, вокруг сомкнулось злобное кольцо. Никто не командовал, все просто инстинктивно ощутили Маринину ко мне неприязнь и моментально вокруг нее сплотились.
Это было состояние не «бей или беги». Это было состояние «замри и умри».
Я не чувствовала, что сказала или сделала что-то плохое. Я ощущала только то, что они сейчас могут на меня броситься, а я не смогу им ничем ответить. Кругом ходили взрослые, которые видели эту немую сцену, но всем было плевать. Зачем мешать детям в их «игре»? Все, что мне оставалось, – глотать слезы бессилия.
Внезапно я услышала:
– Приве-е-е-ет! Это ты?! Я даже и не узнала тебя сразу. Как я рада! Слушай, надо чаще встречаться!
Я даже не сразу поняла, что так обращаются ко мне. Но именно ко мне и подошла девушка лет двадцати. Через минуту она уже обнимала меня. А я, испуганная и растерянная, в ее объятиях внезапно поняла: теперь все будет хорошо!
– Извините, ребята, но вашу подругу я украду. Мы слишком давно не виделись. Рассказывай, как ты? Какие новости?
Улыбаясь и задавая вопросы, обнимая за плечи, девушка настойчиво уводила меня подальше от толпы подростков, которые никак