это был лишь предлог; ему просто хотелось покинуть Лейпциг. Кроме того, в Гейдельберг его привлекал друг его Розен и профессор Тибо – не как известный юрист, а как страстный любитель музыки, который не раз говорил, что ненавидит юриспруденцию и что если бы ему пришлось жить вторично, то он бы сделался, наверно, музыкантом. Получив согласие матери, Шуман простился с ненавистным ему Лейпцигом и отправился в Гейдельберг в почтовом дилижансе. Его мрачное настроение тотчас же прошло и уступило место безграничному веселью.
Сидя рядом с кучером, он радуется прекрасному дню, погоняет лошадей и потешает всех пассажиров своим бесконечным остроумием. Счастливый случай дал ему в спутники Алексиса Виллибамда, в котором он нашел одного из своих лучших друзей. Во Франкфурте была их первая длинная остановка. Вместе с новым другом он осматривает город, бродит, мечтая, по окрестностям и, увлеченный желанием играть, идет в музыкальный магазин, выдает себя за управляющего богатого английского лорда, который будто бы поручил ему выбрать инструмент для покупки, и с помощью такой невинной хитрости играет несколько часов подряд. Путешествие в Гейдельберг Шуман сравнивает с живой, веселой картиной Гогарта или голландского мастера. Подъезжая к Рейну, Шуман закрыл глаза, чтобы при первом взгляде насладиться вполне величественным зрелищем отца-Рейна. Поездка по Рейну доставила ему меньше удовольствия – он чувствовал себя дурно на воде, но в общем путешествие прошло настолько весело, что с приездом в Мангейм у Шумана в кармане оказалось всего 3 флорина, вследствие чего он прибыл в Гейдельберг пешком.
В Гейдельберге Шуман поселился вместе с Розеном и зажил припеваючи. «Я очень весел, – пишет он матери, – и иногда даже очень счастлив: я прилежен и аккуратен. Юриспруденция мне нравится у Тибо и Миттермайера, и я только теперь постиг настоящие достоинства этой науки, которая отстаивает святые права человечества». Но, несмотря на все свои хвалебные гимны этой науке, Шуман так же мало ею занимался, как и прежде: вставал рано, в 4 часа, до 8 занимался наукой, но едва ли слишком усердно; в 8 играл на фортепиано, с 10 до 12 проводил в университете, после чего совершал продолжительную прогулку. Он примкнул к новообразовавшемуся обществу студентов – Саксоборуссия, среди которого вел веселое, беспечное существование. Студенчество в Гейдельберге во многом отличалось от лейпцигского: было менее односторонне и пошло во взглядах, более изящно и сдержанно в обращении; потому Шуман не чуждался товарищей, составил себе обширный круг знакомых и вскоре сделался любимцем гейдельбергского общества.
На него сыпались самые разнообразные приглашения: то он на музыкальном вечере у Тибо и Миттермайера или в концерте, где восхищает всех своей игрой, доставившей ему славу первого пианиста в Гейдельберге, то на балу или маскараде, где не менее поражает всех своим искусством в танцах. Такой образ жизни отразился пагубно на финансах Шумана, особенно