край засохшего фонтана, только сейчас проявился её пожилой возраст.
– Конец! Похоже, выдохлась.
Трёхглавую башню теперь можно было рассмотреть в подробностях. Вряд ли она прижилась бы в центре Златолужья или где-нибудь в ином месте. Казалось, что она совсем из другой эпохи и давила на сознание.
– Сады цветут здесь силою и властью, – пропела Баба Яра, а после тяжело вздохнула. – Дальше ты сам, милый, а я отдохну и отправлюсь ближе к дому.
– Вы разве не пойдёте?!
– Для меня Собор закрыл свои врата навсегда. Не страшись Трезубца, Лев, ведь многие находят в нём то, что долго искали. Жаль, ты идёшь внутрь без накидки новобранца – это традиция Собора, которая показывает, что юнец только начал приобщаться к тайнам знаний, хранящихся в величественной башне.
– Мне будет не хватать вас, бабушка, – неожиданно для себя произнёс Лев.
Глаза старушки заблестели, и из-за поднятых бровей все морщины перебрались на лоб:
– Заруби себе на носу, милок: пожилые женщины не любят быть растроганными средь бела дня.
Лев и сам оставался сейчас на нервах:
– Вы помогали мне, не спросив, откуда у меня янтарь и зачем пришёл в ваш город.
– Все мы кого-нибудь ищем, милый. Я попрошу старых приятелей присмотреть за тобой. За твоим здоровьем нужен надзор. И знай, Собор бережёт тех, кого укрывает крылом. Держи гостинцы, трубочист, и ступай.
Баба Яра передала Льву кусочки колотого шоколада, завёрнутого в платок. Распрощались они без слов, и только мальчик оглядывался назад.
У распахнутых ворот находилась сторожка, в её тени прятались сутулый мужчина с собакой.
– Простите, – обратился к ним мальчик.
Мужчина с длинным пером в шляпе нехотя оторвался от записей. Даже дворняга у его ног ленно смотрела на Льва. По территории Собора блуждал невнятный далёкий голос, похожий на поздравительную речь.
– Глянь, Репей, этот не из подмастерьев, – прищурился на мальчика привратник. – Чей будешь, малец?
– Моё имя Лев. Меня пригласили на отбор трубочистов.
– П-ф-ф, трубочист, – раскашлялся привратник, вновь указывая дворняги на Льва. – Сроду подобного не видал. Толстосумы напрочь распоясались, скоро каждому по няньке выделят.
Собака на его слова задрала лапу и принялась гонять блох по брюху.
Мужчина мельком взглянул на бумаги Льва и махнул рукой в сторону башни:
– Ладно, заходи, и так торжества пропустил. Залётные с царского двора, кажись, всех в сон уложил.
Привратник состроил брезгливую гримасу, и Лев изобразил понимающую ухмылку, как тут же собака вскочила и залаяла на него. Мальчик попятился, но упёрся во что-то позади себя. На него напирал самоходный механизм, с уймой навьюченных чемоданов. Его бесшумность и замысловатая гравировка на металлических деталях наводили на мысль о том, что этот автоматон мало кому по карману.
– Чего вы здесь застряли?! Пытаетесь отогнать попрошаек, привратник?
На Льва с насмешкой метил статный юноша в небрежно расстёгнутом