свирепый рык, заставляющий все живое в страхе затаиться. Снова нагреваюсь, а тело, превращаясь в жидкий воск, пытается растечься. О Боги, да что со мной происходит?
Вдруг слышу резкий гортанный вскрик и ржание лошади. Свирепо оборачиваюсь и успеваю увидеть лишь огромные подкованные копыта и черное брюхо, вставшего на дыбы коня. Всадник яростно машет руками и что-то кричит. Резкий свист справа, и дикая боль от перехваченного волосяным арканом горла. Он захватил так же правую руку, которой я инстинктивно пытался прикрыться. Аркан натягивается и срывает меня на землю. Под гулкий топот копыт я безвольным мешком с картошкой волочусь по земле на аркане вслед за конем.
–У-у-у-у, с-суки-и! – злобно хриплю, одновременно задыхаясь. Ну, накипело. Я не унываю, а пытаюсь на ходу освободиться, но петля лишь затягивается туже, от чего в глазах малиновые звезды танцуют буги-вуги. Воздух неравномерными рывками попадает в легкие, сознание мутится. Конь стремительно несется вперед, из-за чего меня мотает из стороны в сторону и бьет о камни, словно огромный великан трет тебя на терке, как морковку. Боль такая, что в очередной бум-бабац в голове ярко вспыхивает спиралька от лампочки и сразу перегорает.
Что я слышу? Скрип телеги? О, да, так и есть. А что за запах вокруг? Ну и вонь. Фу-фу-фу. Открыв глаза, вижу себя лежащим под стопкой вонючих шкур. От шкур так несет, словно меня обнимает добрая сотня скунсов. Я в телеге, и она двигается, скрипучие колеса поют дорожную песенку: «квиик, квиик, квиик». Рукой из-под шкур нащупываю дощатый борт, следом высовываю голову. Жизнь налаживается, меня оставили в живых и заботливо поместили в свой обоз. А главное, судя по толщине стопки, они точно едут в город торговать шкурами. Конец моим мучениям. Я облегченно вздыхаю. И впервые с того момента, как попал в новый Вирт, улыбаюсь. Не вип-карета, конечно, да и пахнет не комильфо, но моему измученному телу тепло и уютно, а это главное. Вот только бы еще водицы испить, а то у меня во рту пустыня Сахара образовалась.
– Пи-ить! – ору во все горло. – Дайте пи-и-ть! –
Что за черт, меня никто не слышит. Пытаюсь привстать, но шкуры, словно бетонная плита, неподъемны. Мне стало страшно, тогда я закричал что есть мочи: «Помоги-ите! Человек от жажды умирае-ет!». Но искалеченное горло издает лишь еле слышные хрипы. Мерно потрясывает и поскрипывает в движении телега, создавая органичный уют путешественнику. И везет она меня, под шкурами лежащего в бессилии, навстречу новым приключениям. Возница, сидя на передке, задумчиво поет заунывную песню из репертуара «Что вижу то и пою». Поет на непонятном мне языке, но по интонациям, и так ясно, о чем песня. Мы в обозе. Несколько всадников на небольших крепко сбитых лошадках с гиканьем носятся вдоль шеренги телег, пока те, скрипя несмазанными колесными осями, двигаются куда-то в глубь бескрайней степи. Несмотря на всю суету вокруг, меня укачивает, и я младенцем сладко засыпаю под монотонную песню возничего.
Просыпаюсь от того, что кто-то за ноги грубо стаскивает меня с телеги. Больно