стакан и протягивает его. – И телефон мне подай, будь добр. Да-а, там, на столе. Сейчас Олежа нам подыщет красотулю в своем агентстве талантов. А Олеся твоя чтоб молчала, а то пойдет к «Алене блин» и пережует твое чуткое сердце.
– Решим, раз надо.
– Надо, надо.
***
Пространство, в котором живет Матвей, он называл именно так. Пространство. Едва ли это был его дом. Он потерял дом и само ощущение дома много лет назад, с тех пор его жизнь была связана с предметами и местами крайне непрочно. Хотя, впрочем, осесть в любом из городов России ему было бы по душе. Ему нравилась, и суета Москвы и размеренность Петербурга и порой казалось, что именно туда нужно бежать, когда столица стала сдавливать со всех сторон. Тучи же северной столицы прятали его ото всех. Даже от московских проблем.
Матвей не мог привнести уют в свое пространство, наполнить его невидимым глазу светом и теплом, но почему-то был уверен, что кто-то знающий в этом толк справится с этой задачей лучше. Декоратор или жена. Лучшим способом узнать это – была женитьба.
Ему 30, он знает, что их отношения с Олесей идут к этому давно и он готов. Они оба свыклись с худшими чертами друг друга, научились делать шаг вперед, два назад и затем все заново. И ведь в этом смысл брака – принимать друг друга и позволять своему партнеру свободно выражать себя.
Так что Олеся могла кричать на него сколько угодно, а Матвей мог молчать и не выражать ничего, не будучи за это наказанным или не опасаясь, что их ждет новая ссора. Он не то, чтобы терпел, просто переносил спокойно. Спесь Олеси была ей к лицу, она так выражала все: страсть, нежность, злость, обиду. Матвей не мог выразить почти ничего, и потому чрезмерная эмоциональность его невесты уравновешивала чашу весов.
Только почему-то несмотря на все это, он почему-то был рад, когда телефон молчал, не оповещая его о звонках и сообщениях Олеси. Матвей был уверен, что она и не при чем вовсе, но точного ответа все равно не имел. Когда он оставался один, все было острее, а вот с людьми он отключался, и может это было причиной, ведь наедине с самим собой Матвей мог позволить себе открыться, но было слегка досадно, что лишь себе. С другой стороны, вспоминая себя прошло, Мерцалов мог похлопать себя по плечу и добавить: хотя бы себе. Это уже что-то.
***
Олег влетает в Матвея, ошарашенный новостями от Сергея Ивановича уже на следующий день с целой папкой портфолио в руках.
– Ты как будто рад, – удивляется Матвей.
– Мы такого движа давненько не устраивали. Старик шарит, видишь, все просек, чувствует, когда интерес нужно подогреть. Мне у него еще учиться и учиться.
– Так иди и учись.
Матвей не в духе. Прежде всего, ему никогда не нравилось подолгу находиться в офисе; стильные дизайны в современным мире это зачастую только серый цвет и металл. И хоть будь все вокруг оранжевым или зеленым, Матвей бы предпочел находиться не здесь, но серый все же вгонял в уныние.
Еще одной причиной было то, что вдруг Матвею стало казаться, что эпоха утрированной игры в мыльных