отцом и сыном, всколыхнула сильнее, чем предполагала.
Через пять минут из дверей лавки появился довольный Вит – без очков, с увесистым пакетом в одной руке и бутербродом с колбасой в другой. На лице застыла блаженная улыбка – как же парни любят поесть! Я задержала взгляд на пакете, явно тяжёленьком – друг обещал разменять банкноту… Похоже, разменял он её очень продуктивно.
Вит открыл дверцу машины с моей стороны и сунул под ноги пакет:
− Держи! Там есть, чем поживиться! Давненько так не отрывался. Пан Козельский, увидев твои десять прачи переменился в лице: небось подумал, почтарям зарплату подняли! Всю сдачу у него выгреб, − друг порылся в кармане и протянул мне горсть пинек. – На!
− Ты что, всё потратил? Одна мелочь осталась? – возмутилась я. Вит глянул на меня, будто не узнавая.
− Стоило деньгам завестись, как сразу жадиной стала? – протянул он, вытаскивая из внутреннего кармана тонкую бумажную пачку. – Никуда твои драгоценные не делись. На десять прачи можно всю лавку Козельского скупить! Он и так после тех богатеев никак отойти не может, а тут ещё я с этой бумажкой добил его совсем!
В подтверждение его слов, в дверях появился низенький лысоватый пан Козельский, владелец лавки, с портфелем в руке. Он повесил на дверь табличку «закрыто», дважды повернул ключ в замке и важно прошествовал мимо, не обращая на нас никакого внимания.
− Вот! Я не вру! Побежал в банк, барыши сдавать! – усмехнулся Вит.
− Поехали уж! Хочется в Люберцы попасть до темноты.
− Дожевать бутерброд хоть дай! Сама обедала?
От его слов в животе противно заныло от голода – поесть я забыла: хотела поскорее товар принять, а потом бабушка перебила мысли. Вит всё понял, покачал головой и сказал:
− Посмотри в пакете – там вкусности всякие. Заодно, мне бутылку с минералкой дай, пить хочу.
Дважды просить не пришлось. Я соблазнилась сырной нарезкой и пирожком с капустой, постеснявшись разворачивать в салоне машины многочисленные свёртки. Вит предусмотрительно взял две литровые бутылки «Лужничной» − он знатный водохлёб. Одну протянула ему, из другой отхлебнула сама. Я любила этот горьковато-солоноватый вкус – пузырьки газа немедленно ударили в нос.
− По спине постучать? – спросил Вит. Я покачала головой, мужественно борясь с кашлем. Он подождал, пока дыхание придёт в норму и запустил мотор. Мы уже миновали Стару Браму – символическую арку, отмечающую въезд в Цмянки, как друг привычно взлохматил волосы и сказал, без особого сожаления:
− Любке забыл позвонить – мы с ней уговорились сегодня вечером прогуляться.
− Из Люберцы позвонишь – там тоже есть телефонные будки, − пожала я плечами.
Вит, как раз усердно крутивший руль, входя в заковыристый поворот, за которым начиналась дорога через лес, лишь дернул уголком рта и ответил:
− Да ладно! Ничего с ней не станет. Подождёт немного и домой пойдёт.
− Так будет тебе потом головомойку устраивать! – удивилась я спокойной реакции