в своей постели, вдалеке, на краю «Ржавого Пояса», взорвался последний фейерверк. И все затихло.
Женщина пожелала приятных снов, поцеловала дочь и уже собиралась уходить, но Сара вцепилась в край платья матери, пропитанного машинным маслом.
– Мама, расскажи, как он это сделал! Элиас Веренн… расскажи про него.
Женщина замерла, ее тень дрожала в свете лампы. Шрам-спираль бешено пульсировал под кожей, словно пытался сбежать.
– Доченька, это долгая история… – она обернулась, и Сара увидела в ее глазах блеск.
– Пожалуйста! – девочка вскочила на кровати, сминая одеяло. – Хоть кусочек!
Женщина вздохнула, поймав взгляд на трещине в потолке, той самой, что образовалась в день, когда «Селен-Индастриз» бомбила Ржавый Пояс.
– Ладно, – Она опустилась в кресло, скрипнувшее пружинами. – Но только начало.
Женщина провела пальцем по шраму. Спираль вспыхнула синим, и воздух наполнился запахом озона, сварки и раскаленного камня. Она хорошо помнила этот запах. Запах временны́х швов.
– Он не был героем, – начала она, и голос ее стал глухим, будто доносился из тоннеля. – Просто однажды, Вселенная выставила ему счет. Не за воздух или воду. За право остаться собой. И это право дано не каждому. Кто-то не в силах сдержаться – ломается.
Но если верить во что-то… понимаешь, по-настоящему верить, не важно, каким бы беспомощным ты ни был – никому не удастся тебя изменить…
Голос матери дрогнул, и Сара вдруг увидела то, чего не замечала раньше: в уголках ее губ, изрезанных трещинами усталости, теплилась улыбка. Нежная, как свет неона в ночи, – будто сама память о Элиасе Веренне согревала ее изнутри.
А за окном, в кромешной тьме Ржавого Пояса, ветер подхватил хронопылинку – ту самую, что выскользнула из мешка, – и понес ее к звездам – где когда-то ачиналась история, о которой стоит рассказать.
ЭЛИАС ВЕРЕНН – ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ…
Элиас Веренн очнулся от того, что кто-то бил кувалдой по его вискам. Боль разрасталась внутри, словно ленточный червь. Каждый мускул горел, а ребра сжимались в стальных тисках. Он мог бы прочитать лекцию об этих симптомах по памяти: «Фазовый распад тканей… квантовая эрозия костей…». Сотни отчетов, которые он подписывал как руководитель проекта, теперь оживали в его теле. Все сводилось к одному – радиация Хокинга. Так вот какого это? Медленно умирать. Элиас сглотнул ком ярости. Он стал статистикой, которую сам же создал.
– Ты же… все проверил… – прошипел он, вгрызаясь взглядом в потолок. Двойные экранирующие слои «Мимесиса», алгоритмы подавления резонансов – все было безупречно. Если только… Нет, это же просто невозможно. Его кустарный активатор не мог раскрыть такой шов. Но то, что он оказался в незнакомом ему месте, и, судя по всему, далеко от штаб-квартиры «Селен-Индастриз», говорило само за себя.
– ХКД (Хроно-квантовая дестабилизация), – Элиас все же заставил себя произнести эти слова вслух.
Выходит, он все-таки подтвердил то, что столько лет отвергал…
Элиас