за рабочим столом. Постепенно удалось, наконец, прогнать образ целующегося шефа. Как ни странно, это ей вовсе не было неприятно, наоборот, бодрило… Правда, непонятно, как на всё это реагировать, если он опять начнет… Вера вернулась к переводу и работала, не отрываясь ни на минуту, несколько часов, пока не поняла, что не встанет завтра ни в восемь, ни даже в десять, если сейчас немедленно не ляжет спать.
Она нырнула в сон моментально, не успев даже погасить свет: только потянулась к выключателю – да так и заснула. Но спала, казалось, всего несколько минут, потому что вдруг почувствовала на себе требовательные горячие Валеркины руки, мгновенно расстегнувшие, сдернувшие с нее пижаму, его ищущие настойчивые губы, горячее требовательное, навалившееся на нее сладкой тяжестью тело мужа, уверенного в своем праве обладать ею.
Но как же сильно хотелось спать…
– Вероня, вот так… так…
И она подчинилась ему совершенно, сначала ещё в полусне, затем, по мере того, как его движения делались всё быстрее, требовательнее, грубее, проснулась окончательно, отвечая всем телом на его мощные ритмичные толчки. Впрочем, открыть глаза все же не решалась: почему-то боялась вместо лица мужа увидеть сладострастную физиономию и лакированные темно-коричневые глаза целующего её шефа Аршаковича…
Финал оказался бурным, обжигающим и довольно громким. Правда, было бы еще лучше, если бы мысли не были заняты еврокоммунистом Берлингуэром вкупе с шефом и его центростремительным поцелуем… Но что поделаешь!
После жёсткого секса Валерка еще какое-то время обнимал её, теперь уже удовлетворенно, нежно, и она чувствовала: он уже засыпает. Ну, вот и всё – отвернулся к стенке, засопел.
Зато её сон пропал совершенно. Теперь уже точно не заснуть! Промучившись ещё некоторое время, Вера осторожно, чтобы не разбудить мужа, сползла с дивана, подхватила перевод и отправилась в кухню продолжать своё скорбное дело.
Невыспавшееся пожилое утро застало её еще за работой, но бóльшую часть доклада Берлингуэра она уже перевела. Всё! Вера решительно встала, сложила листы в плотную пачку, сунула материалы в сумку. Теперь – по обычной программе: горячий-горячий, чтобы прийти в себя после бессонной ночи, душ, затем две чашки обжигающего крепчайшего кофе, а есть она не станет совсем: и некогда, и ничего в горло не полезет! Потом быстро одеться, накраситься, но это всё минутное дело, сумка, перчатки, шапка, пакет, ключи, завихрение у входной двери, а Валерка спит, как убитый. Вот везёт же кому-то! Вихревый поток – и всё, и нет её! Была – и вся вышла!
Глава 6
Машкины откровения
Первым человеком, попавшимся Вере на глаза в институте, была Машка Швырева. Она сидела в отделе, видимо, с раннего утра и курила, как свидетельствовало состояние пепельницы, одну сигарету за другой. Она дымила прямо в отделе, хотя никто из сотрудников никогда себе этого не позволял на рабочем месте. Из висевшего на стене допотопного, почти уже бесславно скончавшегося приемника тихонько, с легким шипением, выливалась