простых и честных тружеников моря обсчитывать и обманывать не приучен. Говорит, а у самого аж кожа на голове под седым бобриком от негодования покраснела. Сильно зауважал я тогда капиталиста этого. Тут капитан наш Ромуальдыч вмешался. Хоть и росточком не вышел, а умом Бог не обидел. Отвёл он эту шляпу министерскую в сторонку и тихонько ему советует: «Вы, дорогой товарищ, на компромисс в этом деле пойдите». А тот долдон отвечает: «Какой ещё может быть компромисс с министерской инструкцией? В инструкции этой чётко сказано, что, согласно закрытому постановлению ЦК КПСС, месячный заработок в иностранной валюте для рядовых советских работников за границей не может превышать 250 долларов США. Почему? Да потому, что у ЦК распоряжений не уточняют, а берут под козырёк». Ромуальдыч опять за своё: «Да вы на компромисс пойдите не с капиталистами-социалистами этими или, не дай Боже, с инструкцией ЦК, а с экипажем. Договоритесь с моряками, что после получения месячного довольствия в 750 долларов, 500 из них они будут возвращать вашему представителю c письменной гарантией возврата в рублях по гос. курсу. Это же ежемесячная прибавка к рейсовой зарплате в 380 полноценных ярких советских рублей, а не долларов там каких-то серо-зелёных. Какой же дурак откажется?» Сдвинул министерский дядя шляпу на лоб, почесал в затылке, и говорит: «А ведь дельное предложение. Нам, работникам министерства, премию за экономию валюты выписывают в чеках Внешторгбанка, и если дело выгорит, то сэкономим мы Родине 15 000 серо-зелёных в месяц, или 90 000 за полгода, а это чревато уже не премией – благодарностью от ЦК, что посерьёзнее любых денег!» В общем, ударили все по рукам, и контракт с этим честным Урсусом подписали. Знать бы мне тогда, что ждёт меня впереди теплое знакомство с настоящими гренландскими урсусами.
Глава 11. Таинственный остров
Заслушался я боцмана и даже подскочил на перекладине трапа от неожиданного звука, донесшегося сверху из нашей штурманской рубки. Звук был такой, какой издаёт велосипедный тренькающий звонок, только гораздо резче, явно рассчитанный на удар по нервам вахтенной службы. В то же время на сигнал судовой тревоги он не походил совершенно.
– Что это там? – встрепенулся Бронислав Устиныч и по скобам, приваренным к металлу судовой надстройки, ловко и быстро забрался на левое боковое крыло капитанского мостика, откуда, толкнув массивную дверь, вошел в рубку.
Я не удержался от соблазна и последовал его примеру. Выражаясь литературным штампом, в рубке царил таинственный полумрак. Неяркий свет исходил только от небольшой лампы на подвижном креплении над штурманским столом. Траулер наш, как я уже говорил, помещён был под скалистый навес наподобие каменной ниши, словно игрушечная модель кораблика в полуоткрытую пасть исполинского изваяния неведомого каменного зверя. Оттого в пределах нашего судна было достаточно темно. Наружный естественный свет, несмотря на молодой полярный день, яркостью нас и наш остров тоже не баловал. Недавно