за водительским. Данил же вошёл в оставшуюся свободную дверь.
Всю дорогу Данил с Наташей что-то обсуждали. Как-то слишком вычурно и радостно. Скорей всего хотели втянуть в диалог Петю
Наташа так часто делала. Задавала уйму неуместных вопросов, чтобы забить тишину. И даже не замечала, как вызывала этим каждый раз испанский стыд.
Но Петя их даже не слушал. На все вопросы своей подруги он лишь отвечал: «А? Что? Извините, я прослушал.».
Всё время поездки он задумчиво смотрел в окно автомобиля. Смотрел на проносящиеся на фоне серые здания, фонарные столбы, то безмятежно гуляющих, то суетливо бегающих прохожих.
Петя смотрел на свой любимый город, который мчался за окном такси. Единственное, что ему хотелось – это надеть наушники, отключиться от окружающего мира и включить плейлист, составленный по случаю расставания с любимой, с кучкой депрессивных песен.
Ему показалось, что они как-никогда под стать виду родного тусклого депрессивного города. Промышленный гигант. Кажется, будто в нём нет места ни творчеству, ни искусству, ни культуре. Ни мыслям, ни потоку, ни свободе, ни любви.
Но он видел в этом всё совершенно иное. Видел в серости мегаполиса – белизну бумаги. Материал, на котором можно создавать.
Он думал, какой же он дурак, какой же хитрец. Нашёл же место, где родиться. Нашёл место, чтобы обмануть всех, что он настоящий художник. Отсюда то и все беды.
Петя прекрасно знал, что такое синдром самозванца. Но при случае всё забывается. Миллионы прочитанных страниц, часы прослушанных лекций.
– Я художник! – кричал он. – Моя способность: смотреть сквозь стены. Сквозь все зримые барьеры и ограничения!
– Какой ты художник?! – кричала Она. – Ты жалкий неудачник!
Из аргументов у Неё: ничего. Из тезисов: только обиды и оскорбления. Сознательно он понимал, что это всё эмоции. Фальшь, не заслуживающая даже внимания. Подсознательно же эти слова врезались ему в подкорку навсегда.
Таксист свернул с проспекта, оказался где-то в центровых закоулках и начал на пониженной скорости искать, где припарковаться. В этот момент Петя почувствовал сильный выплеск адреналина.
Давно он не испытывал такого. Когда мандраж захватывает всё. И тело, и разум. Перестаёшь подчиняться самому себе. И как бы не отрицал, что это страх, впредь ты думаешь только об одном: какая же это была глупость согласиться на эту неудачную авантюру.
Так, спокойно, – попытался он бороться с этим чувством посредством самовнушения. – Это просто страх перед новыми знакомствами.
Вполне объяснимо. Когда он вообще в последний раз видел живого человека? А тут незнакомка.
Тридцать один год… Дядька. Боится какую-то девчонку. Странно. Почти возраст Христа. Давно перерос Рыжего, Лермонтова и Кобейна. А трясётся с знакомства с какой-то девчонкой. Как малолетка. Да и те не все такие. Может, бывшая была права? Может, и правда жалкий неудачник?
Да пошла ты, – подумал Петя. И решил назло идти супротив внутренних ощущений. Ведь страх это только