скажи ей, что буду… дня через три. Да, так и скажи… – продолжил отец, как бы не услышав вопрос.
Виктория пожала плечами. Джузеппе постоял еще немного молча и вышел.
Дом наполнился странным напряжением. Теперь каждую ночь Мария оставляла зажженной лампаду. Девочка крутилась и просыпалась, беспокойную тоску вызывал у нее этот неровный свет.
– Мам, ложись спать, – просит она.
– Мне снятся жуткие сны, – медленно и тихо отвечает Мария, передавая свою тревогу Виктории. – Меня преследуют нехорошие предчувствия в последнее время…
И предчувствия не обманули Марию: самые страшные ее подозрения сбылись. Виктория, такая чуткая, почти умирала от жалости, наблюдая, как лицо матери теряет привычную яркость и наполняется тяжелой озабоченностью. Она трогательно-наивно желала как-то порадовать Марию, снять ее боль, чтобы сделать счастливой. Но теперь любой пустяк вызывал у женщины недовольство. Казалось, что присутствие дочери само по себе было причиной раздражения: "Что ты здесь расселась? Неужели ты все еще здесь? Разве я должна все делать сама?".
Виктория очень старалась, но каждая ее попытка угодить заканчивалась неудачей.
Настал день, когда дверь отворилась, и в дом вошли Мария и Джузеппе. Виктория, которая сидела за работой, подняла глаза и посмотрела на них через комнату. Родители стояли у порога молча и в дом не проходили. Напряженная ситуация, и ей было неловко смотреть на них – такие разные: ее отец и мать. Мария казалась маленькой рядом с высоким Джузеппе. Даже сейчас, когда он ссутулился и стоял, опустив голову.
Виктория закрыла глаза.
Она пыталась определить свои чувства. Это должна бы быть жалость за них, а еще больше за саму себя? Безусловно… Но внутри только пустота. "Как же так? Чувствуй что-нибудь… чувствуй!" – приказывала она себе.
Джузеппе подошел к ней. Он мял шляпу и не мог подобрать нужные слова:
– Пиккола, ты знаешь, чтобы ни происходило, ты всегда останешься для меня моим ребенком.
Виктория сидела неподвижно. Джузеппе вздохнул:
– Конечно, что я могу сказать… что я могу? – продолжал он еле слышно.
Они молчали, находясь друг против друга, не в силах взглянуть в глаза.
– Ну, я пойду… Мы будем еще видеться, обещаю.
– Угу, – глухо отозвалась Виктория.
Жизнь несмотря ни на что не остановилась. Брат вскоре женился на соседской дочери, милой и приветливой девушке. Виктория была рада, и вместе с тем ее мир опустел: она ощутила пропажу того немногого искреннего интереса к ней. Она по привычке иногда ждала Массимо, высматривала, когда он покажется на дороге к дому. Его молодая жена, желая подружиться с Викторией, подошла к ней и встала рядом. Увидев его, она предложила:
– Бежим?
– Конечно! – откликнулась Виктория радостно, и через мгновение стремительного бега повисла на брате, обнимая за шею. Массимо прижал сестру и отстранил торопливо, чтобы жадно притянуть к себе свою женщину.
Виктория смотрела, как