На смену беспокойству в его глазах появилось лукавое выражение.
– Я ворочусь ночью, – прошептал он, целуя ей руку, – дожидайся меня, моя государыня, – и быстрым шагом направился к выходу.
Елена Глинская посмотрела ему вслед, и внутри нее разлилось приятное тепло. В нем она нашла не просто советника и помощника – он стал для нее опорой в этом сложном мире дворцовых интриг. Его присутствие дарило ей спокойствие и уверенность, позволяя на мгновение забыть о тяжести власти. В глазах князя она видела искреннюю заботу и преданность – бесценный дар для женщины, отягощенной бременем своих обязательств.
«Как же мне посчастливилось с ним, – подумала она, глядя на закрытую дверь. – Он не ищет власти ради власти, он совсем не похож на дядю».
А вместе с теплом сердце захлестнула горечь. Елена знала, что их отношения никогда не смогут перерасти во что-то большее: ответственность за государство, бремя власти и маленький сын не позволяли ей полностью отдаться чувствам. Однако даже самая сильная женщина иногда нуждается в простом женском счастье, которое для нее, великой княгини, навсегда останется недосягаемой мечтой.
Глава 4
Зеркало – кошмар ночной,
Ведьма там трясет рукой.
Свиток рвет – судьбе венец,
Сыну княжьему конец!
Птиц ужасных слышен крик –
Карлики слетелись вмиг.
Ужас и тоска вполне
Ждут Елену в этом сне.
…студеный ветер пронизывает.
Елена стоит на заснеженном кремлевском крыльце и цепенеет от холода, превращаясь в ледяную статую. В побелевших пальцах она крепко сжимает символ надежды, который стал для нее проклятием, – маленькую корону своего сына, юного Иоанна. Но вместо ожидаемого сияния самоцветов корона источает зловещую, пульсирующую кровь. Алая влага струится по ее рукам, оставляя липкий и леденящий след ужаса.
С каждой упавшей каплей перед ее глазами разверзается бездна невообразимого кошмара. Кровь превращается в скопление живых, извивающихся змей, каждая из которых не больше мизинца, но с выражением ярости, достойным обитателей ада. Змеи, будто одержимые бесами, впиваются своими крошечными, но смертоносными зубами в нежную кожу Елены. Адская боль, словно раскаленное железо, пронизывает ее насквозь, выжигая не только плоть, но и душу. Елена застывает в безмолвном ужасе, стиснув зубы до хруста, чтобы не выдать ни единого стона, ни малейшего признака слабости.
Багровое зарево, похожее на распоротое брюхо небесного чудовища, разгорается за неприступными стенами Кремля, жадно облизывая зубчатые башни языками адского пламени. Небо, еще недавно бледное и зимнее, теперь истекает кровью, отражаясь в замерзшей глади Москвы-реки и превращая ее в багровую ленту, опоясывающую город страха.
Море факелов колыхается внизу, неистовое и зловещее, будто вырвавшийся из преисподней сонм демонов. Каждый огонек – глаз, горящий ненавистью, каждая искра – частица расколотой души. Дым, густой и едкий, пропитывает воздух запахом гари и отчаяния, оседая на лицах