открыл глаза и успел увидеть, как она выскочила за дверь, а ещё успел увидеть, что глаза её блестят от слёз. Он долго сжимал и разжимал кулаки, пинал стул – тот завалился набок, полетел на другой конец комнаты. А ведь он не хотел её расстраивать. Правда не хотел. И самое странное – он сам не знал, откуда в нём эта ярость. Ярость будто бы повелевала им, жила собственной жизнью.
Он и раньше говорил с Джонатаном о том, как легко в нём вспыхивают злость, раздражение: он огрызается, грубит и даже хамит. Джонатан называл это «прыгать в пруд». Впрыгивать в свои чувства и выпрыгивать обратно. Но такой ярости он ещё никогда не чувствовал. Никогда. Ужасно было сознавать, что он довёл маму до слёз, потому что он же знал: да, она от него это скрывает, но она очень много плакала за этот год. От этой мысли свело желудок. По телу прокатилась тошнота.
Этого бы он не сказал никому, а уж Джонатану и подавно, потому что тот пытался выудить из него все его мысли. Но при виде маминых слёз у него возникало очень странное чувство, желание сбежать. Увидев, как она плачет, он пугался, чувствовал себя беспомощным, а главное – бесполезным. Бесполезным, потому что не может ничего для неё сделать.
Он стоял посреди комнаты, тяжело и быстро дыша. Не хотел он об этом думать. Не мог.
Вздохнув, он покосился на мёртвых ночниц в мусорной корзине, потом взял со стула полотенце – сходить в душ. Почему бы и нет, всё равно он больше не заснёт. Потом нахмурился, заметив, что проколы на пальце превратились в три крупных желтых волдыря – раздутых и сердитых на вид. Гадость, зараза, а он так и не понял, откуда они взялись. Стиснул кулак – самому не хотелось смотреть на собственную руку.
Уже от самой двери он услышал шорох остановился, обернулся. Посмотрел, откуда этот шорох донёсся. Вжался в стену, потому что из корзины, потряхивая крыльями, вылезали живые ночницы. И тут ему почему-то отчётливо вспомнились слова, которые бормотал на берегу моря старик:
Теневик, теневик заберёт тебя,
Теневик, теневик унесёт тебя…
Глава 10
– Ну же, Тай! Чего медленно так! Поднажми, англичайнин! Что, слабо, да?
Марвин ехал на велосипеде впереди и оглядывался на Тайриса через плечо.
– Медленно? Как это медленно? – со смехом откликнулся Тайрис.
Он вообще-то не собирался кататься с Марвином на велосипеде, но, когда тот предложил, ухватился за эту возможность. Что угодно, лишь бы не сидеть дома с мамой.
Ночью ветер поломал деревья и ветки, разбросал повсюду плоды хлебного дерева, аки и орехи кола. Тайрис их объезжал, воображая, что движется по полосе с препятствиями: голова опущена, глаза слезятся, ветер в лицо.
Над ним раскинулось безупречно синее небо, в лесу, обступившем дорогу с обеих сторон, порхали колибри. Тайрис вовсю нажимал на педали, слушал, как поскрипывает, проворачиваясь, цепь. Ноги горели от напряжения. Велосипед подскакивал на неровной