я знаю место, где никого нет, и мы сможем побыть одни.
– Мне этого очень хочется. Это далеко?
– Если свернуть на эту тропинку, то метров 200, там штабная землянка нашего батальона, с комнатой отдыха. И даже с печкой. – Наташа озорно улыбнулась.
– Я знала, что ты что-нибудь, но придумаешь.
После поворота на заснеженную тропу, она неожиданно побежала:
– Догоняй! У нас мало времени!
Заперев землянку изнутри, и плеснув немного бензина на уже уложенные дрова в печке, они занялись организацией гнездышка из кучи одеял, лежавших на верхних нарах. Наташа нырнула под одеяло и раздевалась там.
– Помоги. Брр, какой ты холодный! Иди сюда, я тебя согрею! – она была очень возбуждена и замерзнуть не успела, точно рассчитав, что под одеялами будет теплее. С момента как они соединились, она не смогла произнести ни одного слова. Действовали только ее руки и губы. Затем она тихо застонала, и через несколько мгновений зажала себе рот рукой, а второй требовательно задала новый темп, и вдруг вся вытянулась в струнку. Ее тело несколько раз изогнулось. Сдавленный крик, и Иван ощутил себя мокрым, и его тоже затрясло в оргазме.
– Не-дви-гай-ся. Не-ше-ве-лись. – она обхватила его ногами и замерла. Глаза были совершенно мокрыми от слез.
– Ты чего? Что-то не то вспомнила?
Она отрицательно покачала головой.
– Все хорошо, все чу-дес-но. Сколько время?
Время бежало неумолимо, увы! Им оставалось быть здесь только несколько минут. Они оделись и привели себя в порядок. Иван забросал снегом следы и пошел направо, в сторону аэродрома. Зашли на СКП за вещами, и вернулись на стоянку. Наташа много говорила. Оказывается, ее муж погиб на третий день войны, но специфика госпиталя и огромное внимание, которое ей оказывала мужская часть «общества», вынудила построить такую баррикаду. Иван, который почти три недели бегал с простреленным плечом и температурой, произвел на нее впечатление. Плюс ордена, плюс Сан Федорыч, который знал, что Ивана нет, обратил внимание на то, что она перевязывает разведчика не так, как остальных раненых.
– Что делать? Я влюбилась, хотя знаю тебя всего ничего. Вполне возможно, что это просто зов плоти. Я себя одергивала, останавливала, но чувствовала себя, как кошка в марте. Только посмотрю на тебя, прикоснусь к тебе, и сразу мокрая, и внизу жарко. В ночь на седьмое очень хотела к тебе вернуться, и девчата подначивали, но раненых привезли, и я девчонкам сказала, что в мыслях не держу никого, кроме Ивана. Но тебя же тоже зовут Ванечкой. И если повезет, то и твоего сына назову Иваном.
Из СКП вышел экипаж транспортника и еще несколько человек в шинелях. Все, время вышло! Увидев их, Наталья повисла на шее у Ивана.
– Я в любом случае буду тебя ждать, возвращайся живым и здоровым. Только не в поезде с ранеными. Умоляю!
А скрип снега под ногами все ближе и ближе.
– Все, Наташенька, тебя ведь только на час отпускали.
– Ой, боже мой!
Еще несколько раз перецеловав его, и сделав несколько шагов назад, она повернулась и побежала, неумело