в ее голове, и Нина пошла направо, к центру района. Пройдя через уютный скверик, она вышла к автостанции. Поселок до селе неизведанный для глаз Нины, из совершенно другого края напомнил ей поселок из детства. Нина вспомнила, как с бабушкой они ждали автобус до деревни; вспомнила, как мечтала испробовать тот запретный, но так вкусно пахнущий беляш, словно самое вкусное на свете блюдо в самом секретном и заветном ресторане мира. Она ставила ему тысячу звезд, как ресторанный критик, в которого она со скуки играла на остановке около вокзала. А что делать еще маленькому ребенку, жаждущего чего-то вредного, но вкусного до чертиков в животе уже спустя десять минут перекуса? Нина улыбнулась. Бабушкины грубые руки, которые она сжимала каждый раз, когда ей говорилось: «Держи меня крепко! Сейчас потеряешься!». Ведь не чувствовала Нина себя ни ребенком, ни той, что потеряется в толпе. Она чувствовала себя кем-то очень взрослым, очень занятым и важным во всей этой суете. Вокруг-то не было ни одного ребенка: сельские подростки в рваных джинсах и черно-розовых кофта, бабульки в платочках и халатиках, дедушки на машинах с теми же самыми спутницами в платках, да и работники вокзала и близлежащий магазинов того поселка из детства. Дети не ездят в дороге, они каким-то чудесным образом всегда оказываются на месте телепортом. В дороге бывают только взрослые. Почему-то именно так думала Нина. И верила в это. Сейчас же Нина была взрослой девочкой, как ее продолжала называть бабушка – нежно и по родному: «Моя девочка». Взрослая Нина стала для нее только на словах, в глазах бабушки Нина была всегда маленькой, беззащитной, ласковой и нежной.
***
– Чай с мятой, пожалуйста.
– Сахар добавить?
– Да. И, простите… Я могу покурить на террасе?
– Конечно. Пепельницы там вроде стоят. Если нет, я вам дам.
Нина удивилась. «Как же это так? Как понять эти законы самокурения? Тут можно, тут нельзя, хотя вообще-то здесь везде фри у нас…», – девушка не ответила себе на вопросы, просто смирилась. Вдруг Нина обернулась, знакомый запах. Ее вернуло в сон, словно дежавю пронзило мозг и выкинуло из реальности во что-то, стоящее между памятью и былью. Она увидела компанию мужчин, выходящую откуда-то из-за стойки бариста. Никого знакомого она не разглядела. «Может, парфюм такой же?», – но она знала, что это совсем иной запах.
– Ваш чай. С сахаром.
– Спасибо. Сдачу оставьте, это за пепельницу.
Нина вышла на террасу. Села за столик в центре. Вытащила сигарету. Перед тем, как зажечь, сделала вдох. На выдохе вставила сигарету меж зубов. «Ну если не особенная сигарета, то против стресса», – Нина не могла выпустить из головы диалог с серфером. Ей было, с одной стороны, интересно увидеть те новые мысли и восприятия жизни, но почему все это было через высмеивание ее прописки – непонятно. Разглядывая кроссовки, к которым она надела красные носки, сама не понимая зачем, девушка вдруг поняла: «Так, может, вот о чем говорят все вокруг меня, и вот оно, то, что крутится уже несколько недель в моей жизни?..». Нина резко встала, будто бы ужаленная грандиозностью