лицо (эту бледность я ощущала физически). Но побледнела я не от страха, который, несомненно, испытывала в присутствии этого странного, непредсказуемого мужчины, а от омерзительной тошноты, которая поднималась от желудка к глотке.
–– Неожиданно, – признался он, как-то по-царски откинувшись на спинку кресла. – Я знал, что в итоге ты согласишься.
–– Соглашусь на что? – прикинулась я дурочкой.
–– На мое шикарное, дорогостоящее предложение.
– Ах, ты об этом, – театрально приподняла я брови, сглотнув тошнотворный ком, подкативший к горлу. – Это вряд ли, хотя… – выдержав интригующую, обнадеживающую паузу, я заключила: – Нет, все же не соглашусь. Твое предложение меня по-прежнему не интересует. Я приехала просто поговорить.
– Ну, на нет и суда нет, – развел Артур руками. – Тогда нам говорить не о чем.
– Как это – не о чем? А о том, что тебе пообещал мой бестолковый братец?
–– Ты об Антоне, что ли? Или у тебя есть еще один бестолковый братец?
–– Нет, к счастью, он у меня один такой. Так, что он пообещал тебе?
–– Ой! да что он мог пообещать мне? – с высокомерным видом спросил Соломонов. – Вот я, несомненно, мог бы ему что-то пообещать, а он мне – маловероятно.
–– Послушай, – вздохнула я, стараясь не обращать внимания как на собственное головокружение, так и на напыщенность Соломонова, ведь тошнило от них одинаково противно, – если Антон имел неосторожность дать тебе надежду на наше сотрудничество, то прошу его простить. И понять, что никакого сотрудничества быть не может. Мой брат падок на большие деньги и безустанно грезит о сверхприбыли, которой в нашем невыгодном деле быть не может: трудимся мы исключительно на благо общества, а не на свое. Когда-нибудь и Антон поймет это, а пока надо набраться терпения и не обращать внимания на его хотелки. Ты создаешь видимость взрослого, здравомыслящего и серьезного человека, поэтому я хочу попросить тебя впредь не воспринимать его слова всерьез. Надеюсь, Артур, ты исчезнешь из нашей жизни так же внезапно, как и появился в ней, а я за это до конца своих дней буду тебе безмерно признательна.
Я поднялась с места, фальшиво улыбнулась и, развернувшись, направилась к выходу.
– Софья, постой, – попытался остановить меня он, но я не собиралась более тратить на него ни минуты своего драгоценного времени.
Соломонов остановил меня у двери, когда я уже практически дотянулась до ручки. Ухватившись за плечо, он развернул меня к себе лицом. Я опешила. Пристальный взгляд в ахроматические глаза был чересчур длинным. Тошнота сжимала желудок до боли. Мне хотелось оказаться внизу, на парковке. Казалось, что всем нутром я чувствую эту поднебесную высоту здания; казалось, что я, как альпинист, пребываю в зоне смерти, где концентрация кислорода недостаточна для моего глубокого вдоха; казалось, еще минута – и я лишусь чувств так же, как это случилось несколькими часами ранее. Мне все-таки удалось совладать с тошнотой, а после