материи, ни инструментов для проверки своих тезисов. Просто абсолютно ничего, чтобы заподозрить дробность структуры вещества и убедиться в этом на опыте, кроме наблюдений за обычным миром.
Демокрит также не мог «вычислить» истину при помощи тех или иных математических манипуляций (как это, к примеру, произошло с открывателем Плутона Клайдом Томбо, вычислившим существование этой карликовой планеты). Каким же образом в кругу бодрствующего, осознающего, систематизирующего сознания Демокрита могла проникнуть идея, описывающая явления столь малые?
Создание теории относительности, три закона Ньютона, возникновение таблицы Менделеева – все это еще можно как-то представить, исходя из формулы: «На тот момент существовала определенная сумма знаний, неверно интерпретируемых предыдущими исследователями, которая сложилась в стройную систему, а затем была проверена с помощью доказательств». Но с теорией Демокрита этот номер не проходит.
Единственным логичным предположением пришлось бы считать прямую «доставку» ее в этот самый разум извне. Либо – наличие у самого Демокрита таких, выходящих за рамки человеческих, способностей, которые позволили ему заглянуть в суть вещей в буквальном смысле.
Почему же Демокрита не засунули в древний аналог смирительной рубашки и не поместили в психушку? В том числе потому, что в остальном он вел себя как нормальный человек. А если человек очевидно психически здоров, но высказывает странные идеи, он может оказаться прав…
Цель этого примера – убедить вас в том, что наши представления о мире есть лишь теория. Мы не знаем наверняка, как устроен этот мир, а верим в то, о чем нам когда-то рассказали. Картина мира формируется отчасти из личного опыта, отчасти из установок, которые дает нам среда нашего обитания – семья, школа, университет, рабочий коллектив и т. д. На нее влияет то, о чем мы регулярно слышим, о чем читаем в прессе, пабликах, смотрим по телевизору или в интернете, получаем по бесчисленным каналам информации. Наше сознание по большей части есть поле действия сонма логических утверждений, эмоциональных ответов на те или иные раздражители, представлений о правильности или неправильности тех или иных поступков, стремлений к определенным целям, вложенным в нас кем-то извне, но которые мы давно воспринимаем, как свои собственные.
Если представить, что история закончится прямо сейчас, можно было бы сказать, что накопленная интеллектуальная база и рожденные ею концепции наиболее близки к истинному положению дел. Однако если нынешний этап нашего общего существования – лишь этап, то с точки зрения человека 25-го или 27-го века наша концепция мироустройства может показаться такой же нелепой, какими кажутся нам сегодня представления о мире испанского инквизитора, судившего Галилея.
Мы живем в мире теории, а не истины. Теории, вложенной в наше сознание в ту пору, когда мы были еще очень легковерны, и прочно