лишь нахмурился на колкость и отвернулся: «какое глупое мальчишество», – сморщился он.
– Отпустите птенца, авось полетит, – вновь двусмысленно произнес Феликс, так же с претензией и будто презрением поглядев на меня.
«Вот оно что, мешаю всем. Хорошо! – догадался я». Ведомый странными порывами, выхватив оружие у Гагарина, я вышел на самую середину улицы, прижал дуло к виску.
Выбежавший из входных дверей Себастьян растолкал перед собою толпившихся и кинулся вприпрыжку по дороге, улюлюкая индейцем. В беглеца мигом полетела бутылка Морилье. Петруша Бекетов, заранее заготовивший фейерверки, успешно поджог фитиль, распрыскав по небу краски салюта. Вскоре я заметил, что в одно из окон высунулась голова Аранчевской, а этажом ниже показалась физиономия Баринова. По лицам всех моих компаньонов было видно, что они уже не бесились, как прежде, и не наблюдали нового фейерверка, а в ужасе – меня. Но неожиданно сзади набросился Альберт, повалив нас на землю. Отобрав оружие, что для пущей зрелищности пальнуло в сторону во время нашей слабой схватки, Керр захватил меня и поволок к экипажу. Большую часть дороги, вновь зажатый Альбертом и Феликсом, я молчал, наблюдая за тем, как Петруша и Алекс, бранясь и отыскивая в грубых словах забавное, вышвыривали деньги в случайных прохожих.
В особняке у Паши нашу компанию поджидали многочисленные деликатесы, к которым я почти не притрагивался, не считая вина и устриц. После застолья, пока бесноватая компания развлекалась с женщинами и вдыхала опиум, мы с Керр и Розенбахом сидели в подвальной тишине влажной бильярдной комнаты.
В шестом часу утра, когда весь дом еще спал, а зимний сквозняк позванивал хрусталем люстр, Альберт, Феликс и я пробудились домой. Лакей, одевавший нас в передней, вел себя, как забитая собака, вздрагивал от малейших обращений, особенно в те моменты, когда Керр, едва сдерживая бас шепотом, раздавался в приказах. Только перед выходом я заметил, что у слуги вспорота вся ливрея на спине, разъяренно отстеганная кнутами прошедшей ночной попойки. Оказавшись на дворе, я и компания остановились.
– Ах, лепота! – потянувшись, проговорил Альберт, наслаждаясь морозом солнечного утра. – А как хрустит, господа, как потрескивает снежок! Сейчас бы на охотку в лесок, ай-ты, Родина белоснежная! Ай, душа!
– Позовите нас к себе на дачу, Адольф. Мы же друзья, – возник Феликс, дивясь на друга, который, как мальчишка, с интересом вслушивался в хруст снега, ступая по нему из стороны в сторону. – У вас там разные диковинки бегают, можно пострелять.
– Ах да я, собственно, и не охотился никогда… – стыдливо отвечал мой голос.
– Так научим! – подскочив, залихватски обняв меня за шею, воскликнул Альберт.
– Ежели вы действительно хотите со мною куда-то поехать, то на том и договорились. Сегодня же прикажу лакеям готовить дачу, но все-таки оставлю вам пару дней на размышления… – отметил я, ощущая подступающую волну смущения и неуверенности от того, что чувствовал себя навязавшимся.
– Керр охотничье ружье