сходить. Я давно мечтаю уйти в отпуск, съездить в Вену и попасть на концерт в Музикферайн. Это такая же мечта, как бросить пить или уволиться из Конторы. Пить, впрочем, я стал гораздо реже.
Автоинформатор сообщает, что мне пора. В таком пустом вагоне я мог бы ехать вечно. В любой поездке в метро есть что-то трансцендентное, так и воображаешь себя Орфеем, спускающимся под землю в поисках Эвридики. Только в час пик от таких Орфеев в вагоне становится тесно.
Дежурные у турникетов чем-то встревожены, напряжённо всматриваются в лица проходящих мимо. Я тоже ловлю на ветерана подземки, морщины которого не может скрыть медицинская маска, и неожиданно для самого себя показываю ему язык. Он розовый и блестящий, не так давно я тёр его зубной щёткой. Ветеран подземки пучит глаза и делает вялое движение рукой, то ли хочет схватить меня, то ли осенить своё туловище крёстным знамением, чтобы я, исчадие синей линии, исчез в облаке пара.
Ещё от выхода я вижу яркие полосатые турникеты и милиционеров, расставленных за ними, как егеря на медвежьей охоте. Безобразный торговый центр находится в окружении, небо с бегущими по нему облаками отражается в панелях из матового чёрного стекла. Несколько людей с видеокамерами кружат перед барьерами, выискивая ракурс поудачнее. Я показываю ближайшему милиционеру своё удостоверение, и он отодвигает турникет, оставляя ровно столько места, чтобы я протиснулся. Ищу взглядом своих, и не могу найти. Вижу кинологов и парней из взрывотехнической службы, несколько человек сбились в тесную группу, по их одинаковым костюмам понятно, за какую команду они играют. Иду мимо кинологов и не могу упустить случая потрепать ближайшего ко мне пса за ухом. Я вижу что ему приятно, хотя он только открывает пасть и вываливает язык, розовый, как пятка стриптизёрши. Этого ньюфаундленда берут на все вызовы, и я пару раз угощал сигаретами его хозяина, круглолицего сержанта. Вот и сейчас я протягиваю ему изрядно помятую пачку. Он оглядывается, не видит ли начальство, но берёт сигарету.
– Как обстановка? – спрашиваю я и начинаю чесать пса за другим ухом.
– Воде, что-то нашли, – говорит сержант, пряча сигарету в карман. Конечно, он не решился закурить в такой обстановке. Мне всё равно, поэтому продолжаю гладить пса, зарываясь пальцами в густую чёрную шерсть. Кажется, мне это нравится больше, чем ему.
– Бомба? – тихо спрашиваю я.
Сержант пожимает плечами. Мимо проходит группа в одинаковых костюмах, последний неодобрительно косится на меня.
– Фас, – достаточно громко говорю я ньюфаундленду. Конечно, он меня не послушает, но человек в костюме ускоряет шаг. Он не знает, что ньюфаундленд никогда не нападёт на человека. Я бы завёл такого же пса, мохнатого, чёрного, с огромными лапами и умными грустными глазами, да вот только держать такого в городской квартире – сплошное мучение.
– Ты знаешь, что у него на лапах перепонки между пальцами? – спрашиваю я сержанта. Тот молчит и просто смотрит на меня . На меня ложится чья-то тень. Полковник Кирпонос