печь, на другой – арочное окно и современная плита из нержавейки.
Ставлю пустую тарелку на столик у кирпичной стены и вздыхаю, раздражённая. Никогда в жизни мне так не хотелось треснуть кого-то, как этого типа, с первой же встречи.
– «Я прекрасно знаю, где они», – передразниваю я, задирая нос, как он. Какой наглец! Наглец в чертовски привлекательной оболочке.
Достаю телефон, чтобы проверить соцсети, но сигнала нет. Раздражённая, поворачиваю за угол и врезаюсь в кого-то. Грубые руки хватают меня за плечи, и всё тело будто оживает, как в жаркий июньский день.
– Ой, простите, я не смотрела, куда…
Конечно, это он – высокий, темноволосый ворчун.
– В вашем городе женщины всегда выставляют себя напоказ?
Его хриплый голос заставляет меня скрипеть зубами, но я не позволю этому типу испортить мне отпуск. Выставляют? Его глаза прикованы к моей груди, как магнитом, а я сжимаю телефон так, что пальцы белеют.
Я расправляю плечи и упираю кулаки в бёдра.
– Вы всегда так стараетесь быть грубияном? Если моя пижама вас так бесит, не смотрите!
Я не дам ему заставить меня чувствовать себя неловко, даже если он похож на греческого бога. Удовольствие наполняет меня, когда на его лице появляется растерянность. Никто не должен заставлять женщину чувствовать себя хуже, особенно когда ей и так паршиво. Я качаю головой и пытаюсь пройти, но он загораживает путь.
– Вы ошибаетесь, – говорит он.
Теперь моя очередь хмуриться. Я понятия не имею, о чём он.
– Что?
Он откашлялся.
– Меня не пижама беспокоит, если это вообще можно назвать одеждой.
– Тогда перестаньте пялиться!
Он рычит, и от этого звука в животе разливается жар.
– Прикройтесь, пока мы не купим вам одежду в посёлке. Выезжаем через час, – он суёт мне одеяло, неизвестно откуда взятое.
Какого чёрта? Кем он себя возомнил?
– Нет, спасибо. И здесь всё ещё жарко.
Его карие глаза вспыхивают яростью, и я гадаю, когда его в последний раз осмеливались ослушаться. Простите, господин, но я больше не принимаю приказы. Всю жизнь я угождала другим: одевалась, как велели подруги мамы из высшего общества, согласилась на свадьбу ради чужого счастья. Его властная манера вызывает мурашки, но я улыбаюсь, не сдаваясь. Впервые я буду делать что хочу, начиная с этого отпуска.
– Наденьте это.
Я ухмыляюсь.
– Нет!
Его лицо темнеет, он толкает одеяло ко мне.
– Чёрт возьми, женщина, надень!
Так, теперь он на «ты»? С меня хватит!
– Нет! Я даже имени твоего не знаю, варвар, и твоё отношение мне плевать! – я тычу в него пальцем, голос повышается. – Я в отпуске и буду носить, что хочу!
Кто-то откашлялся, и я закатываю глаза. Михаил протягивает мне спортивные штаны и толстовку, старательно глядя куда угодно, только не на меня.
– Вот, Аделина. Они великоваты, но подойдут, пока не привезём одежду из посёлка, – говорит он, бросая на Владимира прищуренный взгляд. –